Тайна доктора Авроры - Александра Федулаева

Это, конечно, отрадно, но разве для этого нужно было собирать всех нас?

— Это больше, чем отрадно, — Генри выдержал паузу. — Это спасение. И теперь, когда первый шок после смерти дяди отступает, когда финансовые оковы ослабевают, мне, как главе дома необходимо навести порядок. Настоящий порядок.

Он говорил чётко, без резкости, но с такой властной уверенностью, что я ощутила: сейчас всё изменится.

— Леди Мэриэн, я долго наблюдал за тем, как вы обращаетесь с Авророй. Но сегодня речь пойдёт не только о ней.

Мачеха медленно выпрямилась.

— Простите, вы позвали меня только ради этого? Чтобы обсудить мои методы воспитания?

— Да, — спокойно ответил он. — Потому что это касается всей семьи и её будущего.

Он подошёл ближе, остановился перед креслом мачехи.

— Леди Мэриэн, — его голос стал твёрже, — мне стало известно, что вы настойчиво подталкиваете Фелисити к союзу с лордом Эштоном. Даже после того, как стало известно, что этот человек повёл себя неподобающим образом по отношению к Авроре.

Мэриэн резко повернулась ко мне, и её губы скривились.

— Не стоит преувеличивать. Девушки в её возрасте склонны драматизировать. Возможно, Аврора...

— Хватит, — резко перебил Генри. — Не смейте бросать тень на честь моей сестры.

Молчание стало гнетущим. Мэриэн отвернулась.

— Ваше влияние на дочь беспокоит меня. Я считаю ваше поведение недостойным. Вместо того чтобы заботиться о её спокойствии, вы толкаете её в руки мужчины, которому давно следовало бы быть отлучённым от общества. Фелисити — юная девушка, которую вы должны были наставлять в духе благородства, честности, сдержанности. Вместо этого она стала отражением ваших амбиций и ваших взглядов. Уверен, дядя тоже это замечал, но молчал ради мира в семье. Этого больше не будет…

Мэриэн вспыхнула:

— Я действовала ради семьи! Ради положения...

— Ради амбиций, — резко перебил её Генри. — А не ради Фелисити и не ради достоинства нашего дома. После поминального обеда вы отправитесь в Бринкли — наше поместье в провинции. Там вы проведёте год в трауре. Я назначу вам ренту. По истечении траура вы сможете выйти замуж повторно, и тогда ответственность за вас ляжет на вашего мужа.

— Это несправедливо! — возмутилась она. — Я не позволю вам оскорблять меня в присутствии дочери. Вы не имеете права...

— Я — лорд Арлингтон, виконт Рэдклифф. И глава этой семьи. Имею полное право. И я не оскорбляю. Я констатирую. Вы вели себя недостойно. Особенно в последние недели. И теперь я вынужден принять меры.

Он подошёл к Фелисити и сказал уже мягче.

— Ты останешься здесь. Под присмотром леди Агаты. У тебя будет спокойствие и защита. Ты заслуживаешь большего, чем жизнь, в которой тобой торгуют. Я сам найду тебе достойного мужа, но только после твоего согласия.

Фелисити кивнула, тихо и быстро, словно боялась, что он передумает. Я почувствовала, как слёзы подкатывают к горлу.

Мэриэн поднялась. Её лицо побледнело от гнева, но голос оставался спокойным.

— Вы меня обидели, лорд Рэдклифф. Но раз уж вы взяли верх, я подчиняюсь.

Она развернулась и вышла, её шаги эхом раздались в коридоре. Фелисити на мгновение замерла, затем тихо спросила:

— Могу я вернуться в комнату?

Леди Агата подозвала её к себе, поцеловала в лоб и мягко разрешила:

— Иди, дитя, и обязательно спускайся к ужину. Ты должна понять, что твоя мать больше не имеет над тобой власти.

После её ухода в кабинете повисла тяжёлая тишина. Генри обернулся к нам и только тогда позволил себе немного расслабиться.

— Всё, — тихо сказал он. — Одно завершено. Теперь мы можем начать заново.

Я смотрела на него с благодарностью и уважением. Он взял на себя груз, который другие боялись поднять. И сделал то, что действительно хорошо. Ради моего отца, ради Фелисити, ради всех нас.

* * *

Вечер спустился на поместье мягко, будто сам воздух устал от всех потрясений и теперь желал только покоя. Дом впервые за долгое время не сжимался под тяжестью напряжения — наоборот, будто выдохнул. И в этот выдох мы все вписались, каждый по-своему, но вместе.

Ужин прошёл в малой столовой, по настоянию Генри. Мэриэн, разумеется, не присутствовала. Слуга лишь сообщил, что леди отказалась от еды и просила не беспокоить. Никто не настаивал. Впервые за эти недели её присутствие не повисло в воздухе тяжёлым облаком. Напротив — оно словно открыло пространство для чего-то по-настоящему живого.

За столом сидели леди Агата, Генри, Фелисити и я. Рядом со мной устроился лорд Сеймур, а у моих ног лежал Марс. Когда он вошёл в столовую, гордо подняв хвост, мужчины встретили его аплодисментами. На столе не было роскоши — но было изобилие простого, душевного угощения: томлёная говядина с пряностями, запечённая репа и морковь, хлеб, испечённый ещё утром, кувшины с яблочным сидром. И по инициативе Генри, особый пирог с ягодами и тёплой сливочной заливкой, приготовленный для всех, кто работал в поместье.

— Я распорядился, чтобы сегодня приготовили ещё один такой ужин, для слуг, — сказал он, когда мы расселись. — Они перенесли многое вместе с нами. И я хочу, чтобы они знали: впереди всё будет спокойно. Никого больше не уволят. Редклифф-холл остаётся домом не только для нас, но и для них.

Леди Агата чуть приподняла подбородок — в знак одобрения. Фелисити улыбнулась. Я ощутила тёплую волну благодарности: и к брату, и к судьбе, которая снова дала нам опору.

А потом слово взял лорд Сеймур. Он налил себе сидра, приподнял кубок и проговорил с той особой теплотой, которая, казалось, рождается только из воспоминаний:

— Я хочу, чтобы этот вечер стал чем-то большим, чем просто тихий ужин. Пусть он станет напоминанием. Лорд Эдвард был не просто хорошим хозяином, но и настоящим другом. Мудрым, упрямым, иногда до раздражения справедливым, — он слегка улыбнулся. — Но он всегда умел слушать, даже если не соглашался. Мы спорили о философии, политике, женщинах — и неизменно заканчивали на лошадях. Ни один джентльмен не был так уверен в превосходстве чистокровных жеребцов!

Смех пробежал по столу. Генри слушал с живым интересом, и свет ламп отражался в его глазах.

— А однажды, — продолжил Сеймур, — мы поспорили на бочонок портвейна, что сможем переплыть озеро у Элдермура в середине октября. Вода была ледяной, и он в тот год сильно простудился. Но всё равно победил. «Николас, — сказал он, дрожа, — честь важнее здоровья».

— Похоже на отца, — пробормотала я, улыбаясь сквозь щемящее тепло.

Лорд Сеймур наклонился ко мне:

— Вы — его отражение, леди Аврора. Он гордился вами. И я рад, что могу держать данное ему слово — и быть рядом.

Эти слова