Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

Затем голос сменился. В эфире раздался мужской баритон, звучавший уверенно, даже немного торжественно.

— Товарищи! Я обращаюсь к вам от имени Странника. Совсем скоро будет восстановлено регулярное сообщение с Петербургом и Великим Новгородом. Мы работаем над возобновлением железнодорожной линии. Это позволит наладить стабильные перевозки, а значит снабжение продовольствием, медикаментами и необходимыми товарами. Вопрос о дефиците топлива также решается. В ближайшее время начнется восстановление добычи нефти на ближайших месторождениях, запуск нефтеперерабатывающих заводов, это позволит частично покрыть нужды…

Савельев нервно усмехнулся:

— Вот те на. А у нас в Мурманске неделями совещаются, где еще керосину нарыть.

В эфир опять вышел новый голос, спокойный, поставленный. Вступительное слово диктор озвучил формально: «„В эфире лекция доктора философии Андрея Ковалева о будущем цивилизации Единства“».

— Прежний мир пал, и Хронофаг стал его могильщиком. Но при этом вирус дал нечто куда большее, чем гибель миллиардов. Он открыл возможность перейти к новой форме общества, нового бытия. Люди, ставшие омегами, более не нуждаются в том, что раньше считалось краеугольными камнями цивилизации. Им не нужны десятки тысяч наименований лекарств, ведь регенерация сама справляется с большинством травм и болезней. Им не нужен интернет, когда существует коллективное сознание, мгновенно передающее знания и опыт. Судебная система и законы в прежнем понимании тоже избыточны, когда каждый связан с остальными и не способен к предательству или преступлению. Деньги? Экономика, основанная на накоплении и дефиците, утратила смысл. Правительства? Административные машины прошлого мира рушились от коррупции и некомпетентности. Здесь же власть распределена, а коллективное решение всегда оптимально.

В комнате воцарилась тишина. Савельев невольно хмыкнул:

— Идеальная утопия, чтоб ее…

— Невакцинированные люди часто испытывают страх. Им кажется, что они потеряют индивидуальность. Но это не так. Омеги сохраняют свои личности, воспоминания, навыки. Коллективный разум не подавляет их, а дополняет, снимая груз одиночества и ограниченности. Это не конец, а следующий шаг эволюции. Человечество всегда менялось, всегда искало пути преодолеть свои ограничения. Хронофаг лишь ускорил процесс. То, что мы потеряли — цивилизация двадцать первого века с культом потребления, с ее иллюзией стабильности. То, что мы обрели — задел на будущее, настолько масштабный, что пока лишь немногие способны его представить…

Голос стал громче, наполнен пафосом:

— Мы говорим не только о победе над смертью — это лишь начало. Мы говорим о бессмертии, которое будет доступно каждому. Мы говорим о возможности выйти за пределы Земли. Колонизировать другие миры. Не строить там купола и станции, а преобразовывать планеты под себя, так же как Хронофаг преобразил наш мир. Для прежнего человечества это казалось безумием. Для нового — это лишь вопрос времени.

В эфире повисла пауза, потом зазвучала тихая музыка.

Руденко уставился в радио, словно в него можно было заглянуть внутрь:

— Товарищ майор… если бы не видел собственными глазами, я бы подумал, что это агитка какой-то секты.

Каплан медленно выдохнул.

— Может, так и есть, сержант. Только секта, которая умеет запускать АЭС и перехитрила Директора.

— … многие скептики говорят: бессмертие — это красивая метафора. Что нельзя победить смерть как таковую. Но я приведу вам пример, свидетелями которого стали сотни людей в самом сердце Единства. Пророк доказал обратное.

Он сделал паузу, а затем продолжил, все еще ровным, академическим тоном, хотя в словах слышался почти религиозный пафос:

— Зимой один мальчик, незараженный, провалился под лед. Его искали десять часов. Когда нашли, жизнь покинула его тело. Все признаки указывали на смерть, остановка сердца, отсутствие дыхания, полная потеря мозговой активности. И тогда Пророк велел поместить тело ребенка в улей. Процесс занял почти сутки. И все, кто находился рядом, стали свидетелями чуда. Мальчик был восстановлен. Его сердце снова забилось, легкие наполнились воздухом, кровь заструилась по венам… Да, повреждения мозга дали о себе знать. У ребенка наблюдались провалы в памяти, некоторые навыки пришлось заново осваивать, мы живем не в сказке… Но он узнал мать. Он говорил, он двигался. Он жил. Это был не пустой сосуд, не бездушный зомби. Это был ее сын, вернувшийся из объятий смерти…

Каплан почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.

— Так что не говорите, будто смерть окончательна. В мире Единства она перестает быть рубежом. Мы не утверждаем, что воскресить можно всех, но сам факт уже доказан. Хронофаг способен переписать не только живое, но и вернуть утраченное. Подумайте об этом. И сделайте свой выбор.

Эфир снова сменился фоном, теперь звучала торжественная музыка. Руденко нахмурился:

— Это уже перебор… Воскрешение мертвых? Да они совсем спятили.

— Не думаю, — протянул майор. — Пока их слова не расходились с тем, то мы увидели. Зато нам намек: бить наверняка, чтоб Странник точно не выкарабкался.

Глава 11

Эксперименты и борьба с преступностью

Заброшенный спорткомплекс был переделан под улей, ряд залов использовались под инкубаторы, один бассейн превратили в большой биореактор. Когда Вадим туда вошел, то увидел вместо воды вязкую жидкость с черным отливом. Дружок стоял у бортика, излучая радостное возбуждение, Исаев выглядел скромнее, но на лице тоже виднелось торжество и гордость, в первую очередь, за себя. Вадим опустил руку в жидкость, вынул пальцы, темная пленка стекла с ладони, запаха стандартной нефти не чувствовалось, скорее — смесь перегоревшего органического материала и метаболитов.

— Нефть что ли? — сухо сказал Вадим. Дружок, и оба радостно кивнули.

— Только не из недр земли, — улыбнулся в привычном оскале суперпрыгун. — А синтезированная ульем.

Исаев шагнул вперед и заговорил так быстро, словно репетировал эту речь:

— Объясню по-человечески, — сказал он. — Мы перепрограммировали монокультуру улья так, чтобы она выполняла функцию ускоренного катагенеза. Проще, то, что природа делала миллионы лет, у нас идет за пару недель.

Вадим скептически посмотрел на оба.

— Из травы и дохлых тушек у вас выходит топливо? Рассказывай по шагам, и без сладких слов.

Исаев кивнул и начал по пунктам:

— Сначала мы загружаем в бассейн измельченную биомассу — дрова, навоз, опавшие листья, сельскохозяйственные остатки, даже трупы. Это дает высокую доступность лигнина и целлюлозы.

Дружок подхватил:

— Механически дробим, делаем паровую обработку при ста градусах, но короткими циклами, чтобы не карбонизировать. Это слабая термогидролизная предобработка, ломаем структуру, чтобы ферменты могли работать.

— Дальше идет энзимная стадия, — добавил Исаев. — В анаэробных зонах вводим смесь ферментов целлюлазы, гемицеллюлазы, лигиназы. Они расщепляют полимеры до олигосахаридов и моносахаридов. Температура реакции держится в районе сорока пяти градусов, важно контролировать кислотность, потому что от этого зависит активность ферментов.

— И сахара идут на корм нашим микробам, — вмешался Дружок. — У нас