Принцесса степей - Чжань Ань

конвой, который тщательно охраняли более сотни отборных ебэйских воинов. Они оберегали волшебное бронзовое зеркало. Именно из-за него мы притащились в это бесплодное захолустье. Мимо Юйшу[12], мимо Сяяна[13] – наше войско маршировало к этому треклятому плоскогорью! Именно из-за этого зеркала Великая Чао, только почувствовавшая вкус мирной жизни, отправила миллион семьсот тысяч солдат к подножью плато, где уже ждал сам его величество во главе легендарной семитысячной кавалерии Ланьи[14]. Предвестник процветания снова растворился в будущем, и неужто все из-за этого зеркала?

Среди солдат поговаривали, что у императора есть три волшебных бронзовых зеркала. В одном можно увидеть любой уголок мира, и его величество всегда носит его с собой. Другое зеркало показывает, как начинаются битвы и войны. Говорят, когда его величество взошел на трон, он приказал разбить и сжечь это зеркало, сделав подношение духам, – чтобы впредь не поднялось ни одного меча. В третьем же можно увидеть самую красивую девушку Девяти царств, стоит лишь пожелать. В начале войны оно было утеряно в водах Цзяньшуй[15]. Но после обретения власти Император бросил огромные силы подданных на то, чтобы это зеркало все же достали со дна реки. В наших отрядах ходили слухи, что из трех волшебных зеркал мы перевозим именно его.

– Это и впрямь оно? – спросил меня Янь Шэцзянь.

Я понятия не имел.

Когда его величество передавал мне зеркало, он завернул его в красную парчу и сказал:

– Юйань! Парчу можно будет снять только тогда, когда найдешь того, кого оно показывает. Поторопитесь.

– Но кто же отражается в нем? – спросил я.

– Хочешь сам посмотреть? – сказал его величество, пристально глядя мне в глаза. – Давай посмотри, и узнаешь.

– Прошу простить меня! – Я шлепнулся на пол в поклоне, а по спине заструились капли холодного пота. – Этот подчиненный не смеет и думать о подобном!

Император слабо улыбнулся.

– Твой вопрос вполне справедлив, за что же ты извиняешься?

– Раз таков приказ вашего величества, этот подчиненный поймет, кому передать зеркало, лишь когда придет время. Я служу вам уже одиннадцать лет, и мне никогда не приходилось сомневаться в приказах вашего величества, ваши замыслы всегда венчались успехом. И сейчас… и сейчас… – Я задыхался и стал бить лбом землю с такой частотой, с какой умелый повар опускает нож при нарезке овощей.

– Довольно, Юйань. – Император подошел ко мне и положил руку на мой разбитый в кровь лоб. – Знаешь, почему я поручаю это задание именно тебе?

– Этот подчиненный не ведает. – Рука его величества все еще лежала на моей голове, и я не смел ее опустить. Никакая сила на свете не смогла бы заставить меня опустить голову в такой момент!

– Вокруг меня много советников и министров, и все они мастерски красноречивы. Могущественные колдуны[16] способны даже оживлять мертвецов. Что уж говорить о генералах. Среди всех возможных героев пяти рас ты, Се Юйань, всего лишь какой-то командир Ланьи, так, ничего особенного. – Он убрал руку. – А что касается преданности, – тут его величество громко рассмеялся, – даже если я пойду с войной на весь мир и погублю бесчисленное количество жизней, все равно найдутся тысячи человек, жаждущие сражаться за меня!

Окна в тронном зале задрожали от его громогласного смеха.

– Ты служишь мне всего одиннадцать лет, и тебя не было среди воинов, которые сражались на моей стороне в войне за трон. Но если не сможешь выполнить это задание, то не сможет больше никто во всех Девяти царствах. – Внезапно он опустил голову и посмотрел прямо мне в глаза. – Юйань, во всей Поднебесной, на всех ее бесчисленных просторах, после меня есть только один настоящий герой – и это ты.

Мою грудь внезапно будто сковало льдом, а зубы застучали, словно от холода, – я не мог вымолвить ни слова.

– Чего ты боишься? – Император снова улыбнулся. – Ты всегда отважно сражался за меня, не жалея своей жизни. Семь тысяч Ланьи под твоим руководством стали непобедимы. Пять раз ты закрывал меня от летящих стрел и звенящих мечей, отчего твое тело теперь исполосовано шрамами. Ты определенно не боишься смерти, так что же страшит тебя сейчас?

– Я… я… – Я услышал, как дрожит мой голос, глубоко вздохнул и попытался выровнять дыхание. – Этот подчиненный недостоин.

– Не бойся, я никогда больше не буду сомневаться в тебе.

Затуманенным взглядом я увидел, как выражение лица императора стало холоднее.

– Фундамент моего государства пока еще зыбок, и молниеносного решения этой проблемы нет, так как же мне удержать эту величайшую в истории империю? В народе говорят, что я жесток и беспощаден, – думаешь, я не знаю? Ха! Что они понимают!

– Невежественный люд не способен постичь всю мудрость вашего величества, – искренне выпалил я.

Император ненадолго задержал на мне взгляд и лишь спустя несколько мгновений продолжил:

– Юйань, будь сейчас кто-то другой на твоем месте, я бы посчитал его слова неприкрытой лестью, а за такое следует лишать должностей и наделов. Но ты… – Он вздохнул. – Что бы я тебе ни приказал, ты никогда меня не разочаровывал. Ты беспрекословно веришь мне, я знаю. Поверь и этим словам о том, что кроме меня ты единственный герой во всех Девяти царствах.

– Этот подчиненный все понял. – Я вновь согнулся в благодарном поклоне.

– Ступай! Когда увидишь ее, ты, конечно, поймешь, что перед тобой самая красивая женщина в мире. Привези ее ко мне.

Я не стал бы лгать Янь Шэцзяну – после одиннадцати лет отчаянных сражений бок о бок никто в мире не понимал его лучше меня.

– Правда не знаю, – ответил я честно, – даже не думал об этом как следует.

– Но… – Погрузившись в мысли, он пощипывал себя за бороду.

Я знаю, что всем в отряде этот вопрос был очень любопытен. Они никогда не были так близки к тайнам императорского двора. Тем более во время нашего утомительного путешествия сложно было найти какое-то развлечение помимо праздных размышлений обо всем на свете.

– Однажды мастер из приказа астрономии по фамилии Цзе сказал мне, – вспомнил я и медленно произнес: – Все знают, что у его величества есть три волшебных зеркала, но для чего ему столько?

– Мастер Цзе Хайтянь? – Глаза Янь Шэцзяня округлились. – Тот самый Цзе Хайтянь, которого казнили, а после выставили его голову на шесте перед воротами императорского дворца? Неужели он действительно сам сказал это тебе? Когда?

– За день до того, как расстался со своей головой, – равнодушно ответил я.

На лице Янь Шэцзяня вихрем сменяли друг друга самые разные эмоции, и лишь через