Перекресток воронов - Анджей Сапковский

Геральт видел выражение лица маркграфа и догадывался о содержании письма, но молчал.

– Письмо это, – процедил маркграф, – я сохранил. Выпадет случай – заставлю сукина сына сожрать его. Так что, – Луитпольд Линденброг встал, – на поле боя остался лишь ты. Честно тебе признаюсь, страшно мне унизительно, что приходится тебя, ведьмака, здесь терпеть и просить помощи, но, к сожалению, варианты у меня все вышли. И с огромной неохотой, но именно тебе, никому иному, вынужден я предложить за достойную работу достойную плату. Более чем достойную, я бы сказал. Пятьсот новиградских крон. Столько получишь, если снимешь чары и стрыга снова станет девчонкой. Ты, как мы выяснили, сумел снять чары, наведенные на бургомистра в Стеклянной Горе. А значит, умеешь это делать, хоть и молокосос. Ну вот и расколдуй стрыгу. Ради моего удовлетворения, а твоего заработка. И славы, ибо о твоем подвиге я на весь свет раструблю. Прославишься больше, чем сам Престон Хольт.

А теперь уходи. Аудиенция закончена.

* * *

Геральт ждал.

Он перенес первую встряску после выпитого эликсира. Взгляд его молниеносно адаптировался к темноте. Луна давала достаточно света, когда выходила из-за туч, но эликсир позволил ведьмаку видеть как днем, и даже лучше, более четко и контрастно. Он видел крыс, шмыгающих по надгробиям, только что еще скрытых в тени. Слышал их попискивание, ибо слух его тоже обострился. Издалека, со стороны шахтерского поселка, слышал лай собак. И совсем уже далекое уханье совы.

Он ждал.

Сперва сбежали крысы, разлетелись во все стороны словно серые осколки. А потом камень скрипнул по камню.

Стрыга выскочила из могилы словно подброшенная пружиной, прыжком на добрых две сажени вверх. Зарычала, завизжала, дикими скачками обежала гробницу, подбежала к самой высокой в округе стеле, взобралась на самую верхушку, ловкая и гибкая, словно обезьяна. По-обезьяньи же затрясла задранной вверх задницей, визжа и воя. И заметила ведьмака.

Снова кошмарно завизжала, спрыгнула со стелы, замахала длинными лапищами. И сразу атаковала. В широкой, разинутой ревом пасти заблестели клыки, большие и острые, словно кинжалы.

Геральт отскочил, закрутился в пируэте, стрыга лишь отерлась о него – клыки щелкнули впустую, когти рассекли воздух. Он воспользовался случаем и преимуществом, как следует приложив ее кулаком в висок серебряными шипами перчатки. Зашипело, задымилось, упырица припала к земле, дико заревела, затрясла башкой. «Уже хорошо, – подумал он, – ты, красавица, уязвима к серебру, как и любая стрыга».

Стрыга не спешила со следующей атакой, трясла головой и дымящимся ухом. На этот раз она приближалась медленно, оскалив клыки, истекая отвратительной слюной[38].

Луна на мгновение показалась из-за туч, осветив окрестности достаточно для того, чтобы Геральт мог получше присмотреться к мертвячке.

Роста она была невзрачного, от силы фута четыре, зато голова оказалась непропорционально большой, округлой, как тыква. Огромные выпученные глазища горели огнем, в широкой акульей пасти белели клыки. Внушительных размеров.

На коже у нее был странный узор. Орнамент. Словно выжженный. Или вытравленный кислотой.

Геральт медленно двинулся между надгробий. Он шел, обходя стрыгу; та разворачивалась на месте, сжавшаяся и напряженная, готовая к атаке. Скалила свои зубища и щелкала челюстью.

Ведьмак развернул серебряную цепь, петлями укладывая ее в левой ладони. Правой рукой придал концу цепи вращательное движение. Ждал удобного момента, той минуты, когда стрыга отдалится от надгробий, выйдет на более свободное пространство.

Дождался, и притом быстрее, чем рассчитывал.

Цепь свистнула в воздухе, но упырица припала к земле и атаковала практически из лежачего положения. Цепь, вместо того, чтоб оплести стрыгу, лишь хлестнула ее по хребту. Тварь бешено завыла, ее шкура зашипела и задымилась от контакта с серебром.

Второго шанса ведьмаку она уже не дала. На его ошеломленных глазах стрыга обеими лапами ухватилась за цепь, шипение и дым паленой шкуры, казалось, ей вовсе не мешали – она лишь душераздирающе визжала. Упырица дернула цепь. Геральт предусмотрительно отпустил свой конец, но последние звенья все же зацепились за пряжку пояса. Сбитый с ритма, он потерял равновесие и упал на надгробие, опрокидывая его. Стрыга атаковала диким прыжком и придавила его к земле, ее клыки защелкали у самого лица, слюна залила глаза. Он, изогнувшись, освободил руку и со всей силы врезал в косматое ухо серебряными шипами перчатки. Врезал раз, другой и третий – и, наконец, сбросил ее с себя.

Откатился, прячась за надгробием, и там сумел вскочить на ноги. Стрыга налетела вновь, на этот раз ему удалось избежать контакта молниеносным отскоком. Но он вновь споткнулся, чудом сохранив равновесие. А стрыга уже была на нем, уже драла когтями его куртку и щелкала клыками у лица. Он отбросил ее довольно уже отчаянным ударом серебряных шипов, настолько сильным, что она упала наземь. Прежде чем успела подняться, он отпрыгнул и сложил пальцы в Знак Аард.

Ничего не произошло.

Он попробовал вновь, от испуга довольно нескладно. Снова не вышло.

Эликсир не должен был этого допустить, но боевая ярость внезапно сменилась страхом. Паника обрушилась на него словно водопад, и именно паника продиктовала дальнейшие действия. Геральт отпрыгнул, выдернул из ножен меч. В выпаде с полуоборота рубанул атакующую стрыгу по шее, классическим мандритто тондо. Полуотрубленная голова повисла у стрыги на груди, однако упырица продолжала идти, разве что взмахи когтистых лап потеряли координацию. Геральт в полуобороте обошел стрыгу и рубанул снова. Голова упала и покатилась куда-то между могил. Из шеи чудовища ударил высоко вверх гейзер артериальной крови. Ведьмак успел отскочить, прежде чем его забрызгало.

Он приблизился, медленно и осторожно. Знал, что оживленное магией чудовище может натворить бед, даже потеряв голову. Однако лежащая между надгробиями стрыга выглядела абсолютно мертвой. И действительно таковой и была, в растущей луже крови, которую все еще качало сердце.

И на глазах ведьмака начала изменяться.

Постепенно, начиная со ступней. Щиколотки, бедра, живот, грудь. И стала, наконец, юной девушкой. Очень юной. И очень мертвой. Без головы.

Геральт выматерился вслух. Этот результат был совсем не тем, на который он рассчитывал. И не тем, которым можно было бы гордиться. Гордиться тут было абсолютно нечем.

Он наклонился. И присмотрелся. В удивлении. Последним, что осталось в девушке от стрыги, был тот странный орнамент на коже. Словно выжженный. Или вытравленный кислотой. Орнамент все менее четкий, понемногу совсем исчезающий, но все еще заметный.

Что-то вроде рыбьей чешуи. Или пластинок брони карацены.

* * *

Комендант Елена Фиахра де Мерсо долго смотрела