Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

Покончив с этим, я поднял взгляд и увидел, что Молли стоит на палубе, держа наготове мою сумку с принадлежностями для ритуала. Она протянула ее мне, и я кивнул.

– Оставайся с Морганом. Если не вернусь до рассвета, отвяжи катер, заводи мотор и плыви обратно в порт. Это мало отличается от управления машиной, так что справишься.

Она прикусила губу, но кивнула:

– А что потом?

– Ступай к отцу. Скажешь ему, что я просил передать, что тебе нужно исчезнуть. Он знает, что делать.

– А вы? Что вы тогда будете делать?

Я закинул лямку сумки на плечо, взял посох и повернулся, чтобы подняться на берег.

– Ничего особенного, – бросил я через плечо. – Буду уже покойником.

Глава 36

В сказках братьев Гримм, собрании наиболее известных жутковатых преданий Западной Европы, действие почти всегда происходит в лесу. Ну да, там обитают самые жуткие и злобные твари. Стоит герою той или иной истории выйти из дома – и он оказывается в лесу, цитадели тьмы, а там за приключениями дело не станет.

Разгуливать по лесу ночью бывает до тошноты жутко. Мало того, это действительно опасно.

В темноте вы почти ничего не видите. Зато вокруг вас полным-полно звуков, от шелеста ветра в кронах до хруста ветки под лапой какого-то зверя. До вас постоянно – и каждый раз неожиданно – что-то дотрагивается: древесные сучья, паутина, листья, кусты. Земля как живая то уходит из-под ног, то вырастает горбом, так что каждый шаг вам приходится делать с опаской. Камни сами собой подворачиваются под ноги. То же самое делают стелющиеся по земле ползучие стебли, как правило все в колючках, да и просто ветки и корни. Темнота укрывает от взгляда ямы, ручьи и обрывы, в которые можно провалиться на шесть дюймов, а можно и на шесть футов.

В сказках герои ухитряются перемещаться по ночному лесу бегом. Не верьте, это полнейшая лажа. Нет, подобное, конечно, возможно в настоящих старых сосновых лесах, почти лишенных подлеска, или в тех дубравах, где так любят снимать фильмы про Робина Гуда и экранизации шекспировских пьес. Но если вы попали в нормальный густой американский лес, мой вам совет: лучше возьмите сук потяжелее и раздробите себе коленку сами, чем бежать сквозь него вслепую.

Я очень осторожно двинулся вверх, мимо полуразвалившихся хибар, составлявших некогда городок у причалов. С тех пор как люди ушли отсюда, его захватили деревья, проросшие сквозь полы и выбитые окна.

На острове водятся олени, хотя одному богу известно, как они сюда попали. Впрочем, он достаточно велик, чтобы здесь жили крупные животные. Я обнаружил следы лис, енотов, скунсов и рысей – и, разумеется, обычных для этих мест кроликов, белок и сурков. Еще здесь встречаются одичавшие козы – возможно, потомки тех, которых завезли сюда бывшие обитатели городка.

Чье-то враждебное присутствие я начал ощущать, стоило мне пройти шагов двадцать. Началось это с неясной, беспочвенной тревоги, едва различимой на фоне обычной, вполне рациональной настороженности. Однако по мере того как я поднимался по склону, тревога усиливалась, превращаясь в настоящую панику, от которой учащается сердцебиение и становится сухо во рту.

Я заставил себя не поддаваться психическому давлению и продолжал подниматься все тем же ровным, спокойным шагом. Стоило мне уступить, удариться в панику, и я вполне мог пасть жертвой обычных угроз, которые таит в себе ночной лес. Собственно, именно этого и добивался, так сказать, дух острова.

Стиснув зубы, я продолжал свой путь; глаза тем временем привыкали к темноте, и я начал различать очертания деревьев, кустарника и камней. Передвигаться стало чуть легче.

Подъем на верхнюю точку острова недолог. Зато ближе к вершине склон становится круче, и подниматься можно только по старым ступеням, вырубленным в скале. С первого раза, когда я поднимался по ним, они показались мне до странного знакомыми и удобными, да и в последующие посещения это чувство не изменилось. Даже сейчас я мог бы подняться с закрытыми глазами; ноги сами приспосабливались к неровностям и сбитому ритму лестницы.

Одолев последние ступени, я оказался на голой плоской вершине. Посередине площадки стоит башня – старый каменный маяк. Вернее, две трети башни: часть ее обрушилась, а камни кто-то использовал для строительства маленького домика у ее основания.

Дух острова ощущался здесь еще сильнее – гнетущий, опасный, безжалостный к чужакам.

Я окинул взглядом залитую лунным светом площадку, кивнул сам себе и, выйдя на ровное место перед домиком, опустил сумку на землю.

То, что я собирался проделать, восходит корнями к древнему шаманскому ремеслу. В те времена шаман, заклинатель или кто-то вроде них уходил в глушь и искал место, отмеченное присутствием магических сил, наподобие этого. В зависимости от особенностей местной культуры он тем или иным способом призывал духа этого места и привлекал к себе его внимание. Происходившее далее не сводилось ни к знакомству, ни к поединку, ни к претензиям на обладание этой землею, ни к состязанию на сообразительность, хотя элементы всего перечисленного и присутствовали. Если ритуал завершался успешно, между шаманом и духом устанавливалось пусть не партнерство, но, по крайней мере, некоторое взаимопонимание.

А если удача не сопутствовала проводящему ритуал… Я бы не завидовал тому, кто обратил на себя внимание опасного духа, тем более такого, который в