Евгений Велтистов - Ноктюрн пустоты

– Терпеть не могу ниггеров! - Моя собеседница снова пересела ко мне.

Однако не это было самое важное. "Н"! "Э-н"… "Э-н-н"!

Одна лишь буква…

И сразу всплыла в памяти давняя история: "Н" - "Нет!" - "Нонни"…

Интересно устроена журналистская память. Как огромное, хаотически перемешанное досье фактов. Что-то видел, что-то слышал, что-то читал. И моментально забываешь лишнее: жизнь идет вперед, событий слишком много. Однако нужная информация возникает в острых ситуациях, когда напряженно работают мозг, чувства, вся сложная человеческая система.

Я вспомнил про букву алфавита и… закона.

Это была типичная для Америки история. В небольшом курортно-пляжном городке штата Флорида разгоняли демонстрацию негров. Действовали привычными методами. И вдруг полицейский застрелил мальчишку по имени Нонни.

Нонни, вернувшись из школы, играл с приятелем в бейсбол. Он постепенно выигрывал, как может выигрывать каждый чемпион класса. Но мать соперника чересчур волновалась: ее сын задерживался на обед. Она дважды заходила на бейсбольную площадку, разделявшую дома соседей, а потом позвонила в полицейский участок с жалобой на черномазого, который разрушает авторитет родителей у ее белого сына.

К площадке подкатила патрульная машина. Полицейский знал, кого надо наказать. Он выстрелил в негритенка. Точно между глаз. И уехал.

Черная Америка взорвалась. Сначала в том курортном городке, позже, когда суд оправдал полицейского убийцу, по всей стране. Негры вышли на улицы, и это показалось белым страшно. Демонстрантов приводили в чувство, сбивая с ног из брандспойтов, усмиряли газовыми гранатами, одиночек пристреливали. Звенели стекла, пылали машины, дома смотрели пустыми глазницами. Губернаторы вызывали на помощь национальную гвардию. Негритянские кварталы лежали в руинах. Газеты день ото дня умножали цифры - число убитых, раненых, арестованных. Я прекрасно помню все это.

Целое лето пылал гнев инакомыслящих. "Нет!" - писали они на стенах особняков. "Нет!" - на дорогих кадиллаках. "Нет!" - на статуе Свободы. И белые боялись прикасаться ко всему, где была начертана первая буква имени убитого парнишки. Они вызывали полицейских, а те привычно, если был хоть малейший повод, стреляли.

Так случается время от времени в Америке.

Неужели татуировка на руке у цветного имеет отношение к этой истории? Нет, чистое совпадение. Давно отбушевало то "жаркое лето", и весь мир наверняка забыл беднягу Нонни. Только журналистская память способна выхватывать из прошлого конкретные детали.

– Какой нахал!.. Никогда не садитесь в лифт, если там негр! - горячо продолжала моя соседка, о которой я на время забыл.

– Почему?

– Как почему? Это опасно!

– За что вы их так ненавидите? - спросил я.

– А за что они ненавидят нас?! - Дама возмущенно взмахнула руками. И сменила гнев на стандартную улыбку: - Впрочем, вы европеец, мистер Бари…

– Пожалуй, вас я не пойму…

Я почувствовал какую-то усталость, точнее, бремя неожиданной ответственности за эту агрессивно настроенную прабабушку, ее беззаботного правнука, за серенький денек, в котором порхали игрушечные самолеты. Мы расстались с собеседницей дружески, но чувство усталости долго не проходило.

Да еще этот шар с двумя безумцами!..

– Нет сведений? - спрашивал я время от времени по телефону Нэша.

– "Океан молчит" - это наш последний заголовок, - отвечал невозмутимый Нэш. - Кстати, мистер Бари, о вас специальная полоса. Как вы смотрите на шапку: "Жители Джона надеются на Джона"? А?

– Не валяйте дурака, Нэш! - сказал я.

– Но люди действительно верят в вас больше, чем в полицию…

– Заткнитесь, Нэш! - оборвал я, представляя вытянутые физиономии полицейских и хихикающего Боби.

Ирландца не так-то легко было укротить.

– Моя газета выражает мнение читателей…

Я бросил трубку. Этот редактор - великовозрастный младенец! И зачем я ввязался в историю? Что я - господь бог, чтобы спасти целый небоскреб? В конце концов, я просто приезжий, корреспондент лондонской конторы, у меня в Нью-Йорке куча разных дел!..

Принялся лихорадочно собирать чемодан, не обращая внимания на трезвонящий аппарат. Наконец схватил прыгавшую трубку, рявкнул:

– Бари у аппарата! Побыстрее, я уезжаю!

– Отец, это я! - голос Эдди вернул меня в действительность. - Ты уезжаешь? Значит, это шутка?

Я сел в кресло, вытер рукой лоб.

– Да нет, Эдди. Все правда. Я на месте, в небоскребе. Просто мне надоели дурацкие розыгрыши…

– А я в Голливуде, рядом с тобой! - В голосе Эдди слышалось ликование. - Пока тренируюсь. Я стартую, как только окончится ваша история с террористами.

И он был уверен, что эта история кончится благополучно! Один желает хорошей погоды, другой предлагает полмиллиона, третий стартует на следующий день! Они все сошли с ума, начиная с ненормальных террористов!.. А кто будет их ловить? Я, что ли?

И поймал себя на том, что сам поддался всеобщему психозу, брякнул в трубку Эдди:

– Ты не торопись. Когда все кончится, я приеду на твое выступление.

– Правда? (Я видел, как он смеется.) Ради тебя я выдам королевский трюк! Хорошо бы, и мать посмотрела… Не знаешь, где она?

Я вздохнул:

– Как всегда, путешествует. Что ей передать, если позвонит?

– Чтоб не волновалась… Эдди взялся за дело!

Я не волнуюсь, хотя виски ломит от боли. Захотелось, очень захотелось увидеть Марию. Может, разыскать ее? Рассказать о звонке сына? Нет, нельзя! Чего доброго, примчится. А ей здесь не надо быть. Мы делаем свое мужское дело.

Восемь с лишним вечера, шеф ждет.

Ресторан "Джони" представлял чашу, заполненную ярусами красных столиков, утыканную черными семечками. Словно арбуз семечками, ресторан был переполнен жителями Большого Джона. Метр привел меня к нужному столу. Боби кивнул и скучным взглядом скользнул по рядам. Он был в вечернем сером костюме со слегка приподнятыми плечиками пиджака.

– Боби, вы уже взлетаете? - пошутил я.

Он равнодушно взглянул на мою рабочую робу.

– Куда там, даже не отлучишься домой. - Боби, как обычно, ворчал. - Будем обедать, Бари? Я проголодался, старина.

Подали на стол. Соседи с любопытством поглядывали на нас. Разговора, судя по удаленности стола, они не должны слышать.

– Что нового, шеф?

– Так, ничего, мелочи быта… Работаем… - Боби осклабился. - Пока сущая ерунда… По предварительным данным, они находятся снаружи и внутри!.. - пропел он в паузе гремящего оркестра.

Я кивнул.

Предчувствие не обмануло меня.

Так я и знал! Сейчас они видят меня и шефа, а мы их - нет.

– Между прочим, - продолжал Боби, аппетитно обгладывая косточку, - полмиллиона за такой репортаж - слишком мизерная цена… Вы извините, Бари, но это мое мнение.