Токацин - Чёрная река

— Эсту, — прошептала Сима. — Она сторожила берег. Крылатые демоны… Старшие сами собрали кости, нам даже не дали взглянуть. Она теперь в Чертогах Кетта… тоже Речница, воин Великой Реки…

В очажную залу, как и прежде, помещались все. У очага постелили шкуры, и Кесса села рядом с Речником Фриссом, а с другой стороны к ней протиснулся Йор, и они молча обнялись. Перед ними поставили плошку с большими ломтями солёного Листовика, обильно залитыми цакунвой, и Речница жадно вцепилась в свой кусок.

— Ты рычишь, как Алгана, — хмыкнул Йор. — Что, в Хессе нет Листовиков?

— Есть, и большие, — пробубнила странница с набитым ртом. — А вот цакунвы не найдёшь. Только эльфы её и делают.

— Эльфы?! — Йор недоверчиво покачал головой. — Кто же их научил?.. А вот у нас, в Кигээле, всегда была хорошая цакунва. Но там о еде не думаешь…

— Очень страшно быть мёртвым? — тихо спросила Речница, отодвинув плошку.

— Не, совсем не страшно, — шёпотом ответил Йор. — Ну, когда уже всё… Тогда не страшно. А вот посередине… Очень больно было. Меня тот Инальтек ударил сначала в плечо… Бездна! Все кости полопались, а потом он расколол мне голову. Бездна! Не хочу я это вспоминать.

— Значит, не нужно, — хмуро сказал Речник Фрисс, поставив перед ним и Кессой наполненные чаши. — Пейте. Сегодня — можно.

— Кислуха? — Речница понюхала жидкость.

— Неразбавленная, — буркнул Речник. — Пей. Станет легче.

Сьютар, Окк и Амора уже подсели к очагу, у стен шушукались о своём, кто-то широко разводил руки в стороны, то ли хвастаясь пойманной рыбой, то ли рассказывая о крылатых хесках. Кесса смотрела на них, и ей хотелось ущипнуть себя. «Дома,» — думала она, погружаясь в тёплый туман. «Вот я и дома…»

Речник Фрисс, окинув очажную залу угрюмым взглядом, поднялся на ноги, и разговоры стихли.

— Где Фирлисы? — спросил он. Сьютар встал вслед за ним, досадливо потёр безволосый подбородок и пожал плечами.

— Выглянули из пещеры и снова спрятались. Сигнальный рог, видно, не для них. Что мне, тащить их силой?

— С тех пор, как умер Ингейн, они ни к кому не ходят, — добавила Кест Наньокетова. Траурная вязь оплетала её запястья.

— Ешьте, я пойду за ними, — Фрисс откинул тяжёлую завесу, впустив холодный ветер, и вышел из пещеры.

— Будешь лепёшки? — Вайгест Наньокет протянул Кессе тёплый свёрток. — Погрел их на очажных камнях. А в Хессе едят лепёшки?

— И лепёшки, и большие хлебы, — кивнула Кесса. — И такую густую похлёбку, что к ней нужен нож. Я расскажу потом, когда в голове перестанет гудеть… А Ингейн и Эмма… как они умерли?

— А, ты не знаешь… — нахмурился Вайгест и жестом подозвал Симу. Она села у очага, слегка потеснив Йора, и украдкой пощупала голенище кессиного сапога.

— Речница Сигюн говорила, что нас спасает Река, — сказал Вайгест, оглядевшись по сторонам. — Демонам тяжело её перейти, и они сюда не идут. Но есть летучие… И вот Эста была в небе, на халге на длинной привязи, а мы с Хельгом стояли в дозоре. И тут она закричала — «Летят!» И мы увидели тучу над Рекой. Казалось, далеко, а Хельг только успел донести рог до рта. Синие драконы — мелкие, но оружие их не брало… и огромные летучие мыши с когтями.

— Ойти и Квэнгины, — прошептала Сима. — Речник Айому узнал их. Стрелы от них отлетали, а копья ломались…

— Мы все вышли и бились, — Вайгест показал поджившие шрамы на руке. — Это сквозь куртку и доспех… просто схватил лапой, и всё… Речнику Айому порвали броню… и грудь, и живот… а Ингейн — он был весь в крови, когда… лежал, как кусок мяса, глаза… ему в лицо вцепились, глаз не было… Речник Айому крикнул — «В норы!», а Эмма пошла вперёд и… очень яркая вспышка была, такая… синяя с прозеленью, как речная вода. И они все — все, кого достало — посыпались на берег. Мёртвые, как камни, и пена из пастей. А Эмма взялась за горло и упала, где стояла. Твой дядя её донёс до пещеры, но…

— А Ингейн лежал вот тут, — Сима показала на одну из летних постелей. — Лежал и дышал. Ему приносили воды, но он не пил. И кровь текла… Мой дед сидел рядом с ним, клал ему травы в рот. Мы думали, он очнётся. Я хотела сидеть тут ночью, но дед прогнал. А утром Ингейн уже не дышал, лежал тихо, и кровь не текла. Им с Эммой сделали большой костёр… и Эсте, и дяде Оксину…

Сима всхлипнула.

— А Речник Айому? Он тоже… — Кесса не договорила.

— Его увезли, — качнул головой Вайгест. — Живым. У него страшные раны были, живот разорван, но он дрался… эти твари от него только отлетали!

Кесса заглянула в чашу с кислухой — она была почти полна — чуть пригубила и, раскашлявшись, отставила сосуд.

— Я буду носить траур по Эмме и Ингейну, — тихо сказала она. — Утром же раскрашу руки. Не надо было мне уходить…

Снова всколыхнулась дверная завеса — Речник Фрисс прошёл вдоль стены и опустился у очага. Взяв чашу, он осушил её до половины.

— Атун и Нарин не пришли? — спросила Сима. Фриссгейн покачал головой.

— Сидите, я пройдусь по берегу. Сегодня, кажется, не время для рассказов.

Кесса прислонилась к стене. Туман вокруг сгущался, и чужие слова долетали до неё, как сквозь слой валяной тины.

— Кесса, а что там с магией? Правда, что все хески — колдуны? — спросила Сима, вытерев лицо. — Те, кто на нас напал, не колдовали… им и так хорошо было.

— Не все колдуны, — качнула головой Речница. — Но меня научили. Воде и Лучам. Нингорс, могучий воин Алгана… он учил меня. Я просила его прилететь сюда, но… теперь думаю — он правильно отказался. Если тут хески такое устроили…

— Алгана? Ты училась у воина Алгана?! — изумлённо мигнула Сима. — И ты теперь настоящий маг?! А покажешь?

— Завтра, — вяло качнула головой Кесса. — Это опасно, а у меня сейчас в голове туман.

— Это кислуха, — усмехнулся Вайгест. — Пройдёт. Ох ты! Кесса, а ты совсем уже спишь…

Она слышала сквозь сон, как её осторожно поднимают и несут вверх по лестнице, видела блики на кованых пластинах брони и чувствовала, как прохладная рука прикасается к её лбу. Она лежала на мягком, в полумраке, под тёплой шкурой, и видела сквозь опущенные ресницы тень у изголовья. Сон подхватил её, как Река, и она качалась на сверкающих волнах и видела в небе чаек. Одна опустилась низко, и Речница разглядела длинные перья на задних лапах и острые когти на крыльях…

Кесса проснулась поздним утром, незадолго до полудня, и сонно щурилась на светящееся пятно на стене, пытаясь вспомнить, где она. Там, в маленькой нише, лежали ножны, а из них слегка высовывался клинок из белого стекла. Речница выбралась из-под шкур, провела по лицу ладонью и дотянулась до светильника, смахнув с него колпак. Свет разлился по пустой пещерке, и теперь Кесса узнала её — это была верхняя спальня. Ничего не изменилось тут с весны, только окно, спасаясь от зимнего холода, снова закрыли… и на стене висели её доспехи — чёрная куртка Ронимиры, полосатая броня из Меланната и круглый эльфийский щит. Снизу доносился шорох и скрежет — кто-то орудовал палкой в узких ходах зимней вентиляции и крепил к стене циновки, проложенные сухой травой.