Александр Рудазов - Три мудреца в одном тазу

Ознакомительный фрагмент

— А кто это? — тупо моргнул Сергей.

— Не «кто», а «что». Это природный элемент. Хотя нет, не совсем. В таблицу Менделеева тепорий не впишется — ваша Вселенная его существования не предусматривает. Он не подчиняется обычным законам веществ — не охлаждается и не нагревается. Строго говоря, это даже не материя — скорее энергия. Но тоже не совсем. Нечто среднее между материей и энергией. И тоже не совсем — это еще отчасти и мана… хотя вы, конечно, не знаете, что это такое. На Эйкре тепорий всегда сопутствует кислороду — где один, там и другой. Так что и воздух, и вода Эйкра щедро насыщены тепорием. Вы прямо сейчас вдыхаете его, сами того не замечая.

— А это не вредно? — испугалась Зинаида Михайловна.

— Нет. Будучи промежуточным звеном между материей, энергией и маной, тепорий обеспечивает Эйкру свет и тепло. Его атомы… хотя у него это не совсем атомы, там все устроено совершенно по-другому. Тепорий — это и есть свет, только как бы… сгущенный. И его температура — константа. Семьдесят один градус по Цельсию. Если в воздухе или в воде его много, будет жарко. Если мало — прохладно. Если совсем мало — мороз. То же самое и с освещенностью — если тепория много, дни светлые и яркие, если мало — тусклые и сумрачные.

— И как же тогда смена дня и ночи?

— Тепорий светится не все время. Точнее, он вообще не светится — это ведь и есть свет, «плавающий» в воздухе. В общем, он работает циклично — некоторое время светит, потом потухает. Во время темного времени в тепории происходят… всякие реакции, и он восстанавливается. Я не знаю, как это объяснить быстро и понятно — это уже высшая физика. Даже «сверхвысшая» — любой земной ученый просто скривится и скажет, что это бред. Даже вообще не физика — скорее уж магия. Поскольку вспышки и затухания происходят не мгновенно, а плавно, на Эйкре тоже есть утро и вечер. Полный оборот растраты-восстановления — сорок восемь часов. Это время обычно называют сутками.

— Такие длинные сутки? — уточнила Света, строча в блокнотике.

— Да. А понятия «год» на Эйкре, сами понимаете, нет. В большинстве мест климат постоянно один и тот же — а какой, зависит от насыщенности воздуха тепорием. Если подниматься вверх, концентрация сначала растет, поэтому растения тут тоже тянутся вверх, как и на Земле, а потом начинает убывать — на очень большой высоте его совсем мало, так что там очень холодно. Но зато там он светится гораздо сильнее — гравитация ослабляет силу тепория, вдали от твердых объектов он работает лучше. Поэтому в комнатах все же не так светло, как на улице, а в самых глубоких пещерах вообще иногда бывает сумрак. Круговорот воды такой же, как на Земле — влага испаряется, пар поднимается вверх, превращается в облака, а из них изливается дождем, градом, снегом… Есть и ветра, теплые и холодные течения, огненные реки и вулканы, кристаллы вечной мерзлоты… Эйкр, знаете ли, живой мир, он разумен и сам себя контролирует. Поэтому на нем все происходит так, как того хочет он сам. Именно он и обеспечивает стабильную работу… самого себя. Ну все, с этим вопросом закончили, или дальше вам лекцию по физике читать? Я тороплюсь, давайте дальше!

— Весы, — сказал Угрюмченко.

— Компас, — одновременно с ним сказал Фабьев.

— Ну, весы — это просто. На Эйкре гравитация на восемь процентов меньше, чем на Земле… кстати, формула ее вычисления тут совсем другая. Сами понимаете, Эйкр — не планета. И с компасом то же самое — магнитного полюса здесь нет.

— А гирокомпас?

— Физика. Небольшое различие в физических законах… и гироскоп этой конструкции становится бесполезной игрушкой. Еще вопросы?

— Ну, со связью понятно… — грустно махнул рукой Чертанов. — И птеродактиль…

— Это называется «роскинго», — поправила Стефания, успевшая заглянуть в трюм и посмотреть на пленника. — Они в этих местах водятся редко — наверное, залетный с юга, из Юберии. На людей обычно не нападают — выбирают что помельче. Оголодал, наверное… Эйкр в миллиарды раз больше Земли, и всякой фауны тут — не сосчитать.

— Ладно, это все фигня, — заявил Колобков. — Вы, гражданка черт, лучше объясните, что это за пенсионеры и чего они к нам привязались! И как нам домой-то возвращаться!

— А! — явно обрадовалась вопросу Стефания. — Ну наконец-то самое главное! Постараюсь побыстрее, а то мне уже домой хочется…

— В Ад? — уточнил Сергей.

— Кому-то Ад, а кому-то дом… У этих, как вы говорите, пенсионеров тоже есть дом и они тоже хотят туда вернуться. Вот это и есть ваша основная проблема. Как я понимаю, пока меня не было, они решили совершить морскую прогулку. Лодка прохудилась, они начали тонуть и вызвали себе другую. То, что они волшебники, вы, надеюсь, уже поняли?

— Ага, — рассеянно ответил Колобков. — А чего они говорили, что я у них шлюпку какую-то украл?

— Ну, вот этот баркас и правда раньше принадлежал им. Откуда вы его взяли… м-да, вам лучше знать. Но, похоже, все ваши неприятности именно из-за него…

Петр Иванович надулся и помрачнел, как грозовая туча. А он-то, наивный, еще радовался такому щедрому подарку от старого друга! А конфетка-то оказалась с гвоздями…

— Они все очень-очень-очень старые, — скороговоркой начала рассказывать чертовка. — И все с Земли, как и вы. Бородатый родился в 651 году до нашей эры где-то там, где сейчас Финляндия. Настоящее имя — Калеванпойка. Лысый — китаец, родился в 606 до нашей эры, по-настоящему зовут Гуншу Бань. А кудрявый — африканец, из народа ашанти, родился в 604 до нашей эры, по-настоящему зовут Окомфо Аноче.

— Им по две с половиной тысячи лет? — тихо спросила Света, невольно оборачиваясь к мирно беседующим старикам.

Хотя сейчас они беседовали не слишком мирно — шло весьма бурное обсуждение чего-то важного. Настолько бурное, что уже дошло до рукоприкладства. Дрались стариканы, как девочки-школьницы — часто-часто хлопали друг друга ладошками куда попало.

— А, они все время из-за чего-нибудь спорят, — отмахнулась Стефания, когда ей на это указали. — Когда-то были великими… величайшими! Но это было очень давно. А теперь старые, как египетские пирамиды, в голове сплошные тараканы. У бородатого энурез и нарколепсия, у лысого паранойя, артрит и повышенная сварливость, кудрявый периодически впадает в детство и страдает радикулитом… А маразм и склероз у всех троих. У них такой букет болезней, что они до сих пор живы только потому, что каждый напичкан магией по самые уши. Сильному волшебнику очень трудно умереть — чем могущественнее, тем дольше живет. Так, так, дальше… В общем, впервые они встретились в нулевом году — когда одновременно явились на место, в котором произошло одно хорошо всем известное событие. Там и познакомились, и с тех пор везде шляются вместе. Сменили множество имен: Авимелех, Охозат и Фикол… Гормизд, Яздегерд и Пероз… сейчас они Каспар, Бальтазар и Мельхиор. Примерно полтораста лет назад перебрались на Эйкр — думаю, сами не помнят, зачем им это понадобилось. Я за ними приглядываю всего лет двадцать. И то они меня вызывали раза три, не больше.