Марица - Александра Европейцева

Ладно, — сказал он, — давай попробуем прямо сейчас. Просто короткое заклинание. Что-нибудь простое.

Я отрицательно покачала головой. Неужели он не понимает, что в первые дни я только и делала, что пробовала. Раз за разом. И каждая неудачная попытка ломала меня и причиняла почти нестерпимую боль. Мне было страшно, что если я буду безуспешно пытаться снова, это похоронит меня.

— Марица….

— Не наседай! — я разозлилась, подавляя желание его ударить. — Потом. Как-нибудь потом. Как приедем в столицу.

— Нам до столицы еще добраться нужно. У нас тут, если ты не забыла, война. Отец прибудет уже завтра, до финального сражения считанные дни. Я хотел бы, чтобы боевые маги научили тебя некоторым заклинаниям. Чтобы ты могла постоять за себя, если мы начнем проигрывать.

— Сказала же, отстань!

Я почувствовала, как злость поднимается внутри, горячая и беспокойная. Неосознанно, словно по инерции, я выплеснула энергию наружу — резкий всплеск магии вырвался из меня в сторону генерала. Световой импульс пронёсся мимо, не причинив ему вреда, но достаточно ощутимый, чтобы вызвать лёгкий порыв ветра и шорох вокруг. Генерал слегка отшатнулся. Его глаза заблестели интересом, а на губах появилась едва заметная улыбка.

Я стояла, ошарашено глядя на свои руки и не веря в свое счастье. Она вернулась! Самоблокировка спала!

— Вот это уже другое дело, — сказал он спокойно, одобряя мой порыв, а затем двинулся ко мне, обнимая за талию. — Вот это уже та Марица, которую я помню.

Я опустила руки, сердце колотилось быстро. Его слова заставляли задуматься: может, всё-таки стоит попробовать приложить наглеца ещё раз?

— Убери руки.

— Тебе не нравится?

Его голос был хриплым, одурманивающим. Он склонился ко мне для поцелуя, но я положила ладонь на его губы. Он не растерялся и поцеловал мои пальцы, отчего по позвоночнику прошло электричество.

— Нравится. — я вздохнула, но решила быть честной. — Но Демитр, я знаю свое место. Ты — сын герцога. Я — деревенская магичка. А на интрижку я не согласна. Поэтому, отпусти меня пожалуйста, и давай просто останемся хорошими друзьями.

Генерал отступил на шаг, опуская руки. Его лицо оставалось спокойным, но я заметила, как сжимается кулак, едва заметно дрожа. Я взглянула на Демитра — в его глазах не было ни осуждения, ни разочарования, только тихое понимание и уважение.

— Я понимаю, Марица, — сказал он тихо, — и ценю твою честность. Друзья — тоже немало.

Он сделал паузу, словно подбирая слова, а затем добавил с мягкой улыбкой:

— Но знай, что всегда буду рядом, если тебе понадобится помощь.

Я отступила на шаг, стараясь скрыть дрожь в руках и горечь внутри от того, что ущемляю его гордость, и кажется причиняю боль. Что было бы, если бы я уступила? О, эту ночь мы провели бы вместе, в его палатке, наслаждаясь друг другом. Но что потом? Мужчину, тем более наследника герцога, мимолетная интрижка никак не заденет, а мне выдержать взгляд окружающих, их шепотки и осуждение. Я хотела стать чем то большим, заставить других уважать себя. И у меня получалось, но один неосторожный шаг сейчас — и все рухнет, похоронит меня в этом вихре чужих условностей.

Кажется настоящая сила — не в уступках или борьбе, а в умении оставаться верной себе, даже когда сердце рвется на части. Может быть когда-нибудь, если судьба подарит нам шанс быть вместе — я буду готова. А пока — пусть будет так, как есть.

— Я провожу тебя.

Генерал предложил мне руку, приглашая идти следом. Мы направились по узкой тропинке, устланной мягкой травой. Подойдя к моей палатке, генерал остановился, повернулся ко мне и взглянул прямо в глаза.

— Спокойной ночи, Марица.

— И тебе!

Я кивнула, благодарная за поддержку, и, не дожидаясь, как он отвернётся, вошла внутрь, чувствуя, как вход палатки мягко шелестит за мной, оставляя позади тени и звуки ночи.

Соседок в палатке не было. Хотелось уткнутся в подушку и разревется, но я нашла силы взять себя в руки. Не стоит упускать возможность, пока никого нет. Я достала из сундука сумку Дао и нащупала в ней маленький прибор — простой, но надежный сканер для обнаружения артефактов. Сердце застучало быстрее. Я обернулась, оглядываясь на свои вещи.

— Что же вы искали?

Взяв прибор, я начала медленно сканировать — сначала свои вещи, затаив дыхание в ожидании результата. Ничего. «А вдруг?» — пронеслась в голове шальная мысль, и вспомнив свое видение о том, как перерезали моих односельчан, я направила прибор на саму себя. И вдруг он зашумел, издавая слабый, но отчетливый сигнал…

Глава 12

Адорд Лантерис — имя, высеченное золотыми буквами на Мраморной Стене дворца. Честь, которой удостаивались единицы. Начальник королевской стражи, человек исключительной доброты, доблести, ума и благородства. Мой отец — тот, на кого я всю жизнь равнялась и отчаянно стремилась быть похожей.

Он никогда не врал без веской причины, объясняя, что слишком сложно удержать в голове всю сказанную ложь. Правда, по его словам, помогает видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Она экономит силы, время и нервы.

Вот и я, будучи девчонкой, всегда признавалась во всех шалостях. Меня не пугало наказание — гораздо больше меня тревожило разочарование в глазах отца. К тому же любое наказание когда-нибудь заканчивалось. Рано я поняла: признание избавляет от мучительных сомнений и страха разоблачения, делает родителей чуть менее сердитыми и — что важнее — чуть более гордыми.

В большой военной энциклопедии есть статья о том, как Адорд Лантерис отказался отправить молодого солдата на казнь за дезертирство с поля боя, еще будучи капитаном.

— Первый раз страшно всем, Марица, — объяснял он мне, семилетней девчонке, сидящей у него на коленях, гладя шершавой рукой мои волосы. — Страшно всегда, даже в сто первый бой. Но именно в первом так тяжело контролировать свои эмоции и преодолевать страх. Мы все хотим выжить — это в нашей крови. Так стоит ли судить человека по первой оплошности?

Это была доброта — та самая, что не позволила ему пройти мимо потерянного ребенка; та, что всегда звала его на помощь другим; та, что забрала его с мамой.

Я всегда хотела быть похожей на отца. Что бы он сделал, если бы маленький приборчик по секрету сообщил ему, что именно из-за него сейчас идет война? Ему бы хватило