Путь гладиаторов (СИ) - Ольга Ружникова

Как бессмысленна смерть! Как и всё в жизни Эйды. Жестоко, цинично, равнодушно.

Ее судьбу сломали. Как ребенок рвет крылья мотыльку. Просто потому, что так захотел. Кто спрашивает мотылька?

— Это семья предала меня. Меня и Ирию! Она ведь не убивала папу, правда? А ее убила ты⁈ Одна — или вместе с Леоном?

Слёзы… Как не вовремя! Сейчас беспощадная тигрица решит, что жертва вымаливает пощаду! И тогда уж точно — не только убьет, но и ничего не скажет!

Эйда, старшая дочь покойного — убитого! — лорда Эдварда Таррента, отчаянно встряхнула головой. Сгоняя слёзы, закусывая губы. В первый раз, что ли?

— Ответь, где моя дочь. А потом убей, если хочешь! Я унесу твою тайну в могилу.

— У меня больше нет на тебя времени!

Нож рассек морозный воздух…

Предел существует. Не только страху, но и покорности.

Успей Эйда понять, что происходит, — инстинктивно струсила бы. И дала себя убить. Слишком за семнадцать лет привыкла не противиться матери!

Эйда успела бы подумать, что намного слабее Карлотты. Не умеет пользоваться оружием. Что она — всего лишь Эйда, вечная жертва. И нечего даже пытаться подражать Ирии…

Тело оказалось умнее дуры-хозяйки. Перехватив свободной рукой запястье Карлотты, девушка изо всех сил оттолкнула ее. И в следующий миг уже падала сверху…

Не напоролась на материнский клинок только чудом!

Обошлось. Плохо, что «смиренная сестра» так и не выпустила нож!

И хорошо, что отпустила Эйду. С Роджером Ревинтером так не повезло…

Не вспоминать!..

Рухни так Эйда — поднималась бы минут пять. А Карлотта опешила лишь на миг. А в следующий — уже молнией рванулась к взбунтовавшейся дочери.

Та успела откатиться всего на шаг. И уж подавно еще не вскочила…

Честно попыталась увернуться…

Можно было и не пробовать. Пантеры — не только сильнее, но и ловчее, и стремительнее глупых куриц. И всё еще вооружены!

Девушка ползком шарахнулась по снегу…

Успела — на полшага. Живой волчий капкан — вторично уже не вырвешься! — сомкнулся вместо ноги на крае платья. Последняя удача старшей дочери покойного лорда… Тоже — уже покойной!

Ткань лишь слабо затрещала. Крепкому монастырскому сукну плевать на усилия и рывки самой бесполезной из сестер Таррент. Темный побери эти монашеские балахоны! Как и аббатства!

— Не уйдешь, тварь! — Нож вновь рассек кровавую луну…

Эйда осознала себя вцепившейся в руку матери. Пытающейся отвести клинок. Подальше…

Как это удалось? Зачем удача вновь приняла сторону слабой, жалкой девчонки? Чтобы продлить агонию — на радость голодной луне?

Самой глупой овце в крестьянской отаре ясно: курице с коршуном не справиться. И на помощь никто не придет! Некому.

Почему выжившие с затонувшего среди моря корабля упорно плывут? Даже если на горизонте — ни единого судна?

Эйде всегда казалось, что она бы не смогла. Сразу пошла бы ко дну.

А утонуть без борьбы оказалось много труднее, чем плыть!

Никто не придет и не спасет. Люди — равнодушнее застывшего в зимнем сне леса. В котором скоро застынет и бездыханное тело Эйды.

Нависает чужой злобный лик, клонится к земле собственное тело. Холодит спину снег. Тянется к горлу голодный нож.

Засасывает зыбучая трясина …

Это-то откуда⁈ Эйда никогда не тонула в болоте! Она всегда их смертельно боялась. Как и вообще воды…

С каждым прерывистым вздохом — всё ближе ржаво-багровое лезвие! А второй волчий капкан — на шее, и всё труднее ослаблять хватку. Уже почти невозможно…

Руки болят нещадно. Но сильнее им не стать! Эйда — не Ирия!

… — Эйда, почему ты не можешь? — улыбается сверху ловкая как белка сестра. — Это же так легко. Дай руку. Смотри — как всё здорово видно с дерева!

— Ири, бесполезно — у меня никогда не получится…

Воздух исчезает — вместе с ледяным лесом и чернеющим небом. Остается лишь луна. Чтобы вслед за прочим раствориться во тьме! Потом…

Чёрно-зеленый частокол плывет мимо, унося жизнь…

Холод зимней лиарской ночи вымораживает сердце. Последним, что Эйда увидит, будет не лес и даже не алая луна.

Последней станет ненависть — в глазах Карлотты!

Тяжелеет пелена кровавого тумана. В ней всё слабее чернеет частокол зимних деревьев. И человеческий силуэт…

— Дамы, вам не кажется, что сейчас не время? — мягкий, чуть насмешливый мужской голос донесся откуда-то издалека. Совсем. Из заморской страны Хеметис…

И всё скрыла душная тьма.

3

Труп неизвестного на снегу сомнений не оставил. Насчет намерений Карлотты.

И Алан, и всеславовцы — последние дураки, если предположат, что похитителя убили свои. Даже если «слишком много знал» — нашли бы другое место и время.

Невзрачное лицо, крепко сбитая фигура. Нейтральная одежда простонародья. Нож в руке — не помог. Как и второй — за голенищем.

Портрет деревенского парня. Всё портит лишь разряженный пистолет.

Что Карлотта — просто пленница новых похитителей, хорошо. Плохо, что за лиарскими деревьями табун коней спрячут — не найдешь, не то что засаду. Не говоря уже о двух женщинах.

Днем, верхами — у погони есть шанс. И неплохой.

Но ночью не спасут никакие факелы. Между елово-сосновыми лапами, по бурелому… А Таррентская ведьма — к гадалке не ходи! — львиную часть пути проделает по поваленным стволам деревьев. Что и вовсе спутает последние следы.

Темный подери лиарские деревья, лиарских ведьм, лиарских похитителей! И круглую луну, что так не вовремя скрылась за облаками!

А не найди погоня тело — Эдингем до сих пор гадал бы, в ту ли сторону бежит. Но вряд ли даже Карлотта станет и дальше метить путь вражескими трупами…

Алан едва сдержал горький, циничный смех. Еще не хватало истерики — перед всеславовцами!

Вздохнув, он приказал второму десятку идти вперед.

Разведчики вернулись через полчаса. И сердце рухнуло в пропасть. Бездонную.

Они привели Карлотту. Одну.

Если она что-нибудь сделала с Эйдой! Рука сама тянется к пистолету…

Хотя кто даст пристрелить графиню — даже бывшую? Свои же не позволят. Не говоря уже о словеонцах.

— Где ваша дочь⁈ — шагнул к змее в человечьем обличье Эдингем.

— Ищите! — пожала плечами Карлотта.

Холодно-издевательская усмешка — куда там капитану Гарсие! Алан едва сдержался, чтобы не стереть ее ударом наотмашь.

— Эйду увезли. Мне удалось сбежать. Это — всё.

— Кто похитители⁈ — прорычал Эдингем, не стесняясь ни своих, ни чужих.

— Не знаю. Они не успели представиться, — еще ядовитее усмехнулась «сестра Валентина».

— Связать ее! — махнул Алан своим.

— Что вы себе позволяете⁈ — прошипела Карлотта.

Тщетно вырывается из хватки солдат.

Она оказалась