Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански

груди, надеясь, что выгляжу искренне раскаявшейся в своём невежестве. Смущённо потупила взгляд, — ну ни дать ни взять Святая Бриггита перед столичным судом. — Если бы знала…

Уловка сработала. Жан Сержан пожал плечами, словно раздумывал прощать меня за оплошность или нет. Но по его самодовольному лицу было видно: он не просто простил, но уже и придумал, чем компенсировать моральный ущерб, нанесённый его хрупкому эго.

— Это всё волнение, — лепетала я, погладив рукой по холодной стеклянной поверхности в аккурат там, где на груди герцога висели ордена королевского дома. — Я так волнуюсь… так волнуюсь… Артьеро дель амо!

Зеркало вздрогнуло, мелко зарябило, как поверхность моря в ветреную погоду, и тотчас снова стало неподвижным. Лицо герцога вытянулось в изумлении. Он несколько раз ударил по стеклу, пытаясь выбраться из него. Но куда там! Архонская зеркальная ловушка ещё никого не выпускало — ни живого, ни мёртвого.

— Эй! Что это за шутки, я вас спрашиваю?! — взвился Жан Сержан. Изумление на его лице сменилось возмущением — глаза округлились, а рот то и дело комично искривлялся. — А ну, выпусти меня! Ты хоть знаешь, кто я такой?

— Да-да, — кивнула я. — Вы Жан Сержан Пятый, герцог Кентрийский. Редкостный нахал и распутник. А я, к вашему несчастью, преподаватель архонского языка.

— Я буду жаловаться!

— Да сколько угодно, ваша светлость, — я развела руками и накрыла зеркало полотенцем. — Посидите, подумаете над своим поведением. Глядишь, выпущу за хорошее поведение. А нет, — я отогнула край полотенца и посмотрела на оторопелый призрак, — оставлю здесь навсегда.

— Да вы права не имеете! — вспыхнул герцог, но как-то тише. Он быстро оценил обстоятельства, но сдавать своих позиций явно не желал.

Я вопросительно приподняла бровь и вкрадчиво поинтересовалась

— О! Поговорим о правах и обязанностях?

Что-то в моей улыбке насторожило Жана, и он предпочёл промолчать. А вот это правильно. Мало ли что взбредёт малахольной девице, осмелившейся заключить высокородную особу в зеркальную ловушку? Ещё чего доброго, действительно оставит в зазеркалье навсегда.

Я же пожала плечами, поправила полотенце и залезла в ванну.

Тёплая вода с клубничным ароматом успокаивала. Тревожные мысли притихли в голове и, казалось, всё замерло в этой блаженной секунде. Я и сама не заметила, как начала мурлыкать «Песню весенних полей». Потом она сменилась арией Беори из оперы «Последняя из императорского рода». Поначалу было неуютно и даже немного стыдно — всё-таки в ванной комнате я была не одна.

Но вспомнив, все гадости, услышанные за несколько минут общения от герцога, решила, что не стоит такого жалеть, и запела в голос.

— Я по-о-омню те дни-и-и,

Когда из тума-а-анов шли корабли-и-и…

— Во имя всех богов! — раздалось из-под полотенца почти жалобный вой призрака. — Женщина, остановись! Я не совершил ничего такого, чтобы ты меня так ненавидела.

На миг я замолчала. Но только для того, чтобы погрузиться в воду, смывая пену с волос.

— Бравые вои-и-ины шли сквозь леса, — продолжила я, уже намеренно понизив голос, сделав его неприятным настолько, насколько это было возможно. — Этому миру нужна лишь война-а-а…

И вот тут герцог не выдержал и взвыл.

— Да вас надо судить за использование пыток над беззащитными!

Наскоро вытершись, я быстро оделась и стянула полотенце с зеркала.

— Хамим, значит? — подбоченившись, я уставилась на привидение. — Первое предупреждение прошло мимо ушей, да?

Жан Сержан скрестил руки на груди и недовольно воззрился на меня. От надменного вида не осталось ничего. Фыркнув разъярённым котом, он с выражением оскорблённой добродетели проговорил:

— Пытки были запрещены Конвенцией Объединённых Королевств ещё полвека назад. Но вы… Да вас за такое судить надо! Это просто бесчеловечно!

— О-о-о, — язвительно отозвалась я. — Какие громкие слова! Ну, во-первых, вы повторяетесь. Во-вторых, бесчеловечно как-то несильно подходит для привидения, не находите? А в-третьих, — где ваша напыщенность, ваша светлость? Куда подевался весь этот флёр власти и вседозволенности?

Его светлость лишь обиженно отвернулся.

— Ну вот и отлично! — сказала я и направилась к двери. — Раз мы пришли к согласию, то, вполне возможно, уживёмся…

— Ты куда? — всполошился призрак.

Я остановилась в дверях и недоумённо покосилась на него.

— Как куда? Спать, разумеется.

— А я?

— А вы здесь, — я непонимающе пожала плечами, как будто другого варианта не представляла себе. — Неужели вы думаете, что добропорядочная барышня позволит незнакомому мужчине быть с ней в одной комнате, да ещё ночью?

— Но ты обещала меня выпустить! — возмутился Жан Сержан. — Если не выпустишь сию секунду, я не дам тебе спать всю ночь!

Задумчиво проведя пальцами по подбородку, я посмотрела на полупрозрачную фигуру в зеркале и тряхнула головой.

— Я предпочитаю, чтобы мне другим способом не давали спать всю ночь. Но, боюсь, вы не в той форме, ваша светлость, — и, помахав на прощание рукой, хитро улыбнулась. — Ванная комната в вашем распоряжении. Располагайтесь. И доброй ночи, господин герцог.

Глава 5. Тайна черной папки

У женщины два лица: одно она показывает миру,

А второе видит в зеркале по утрам.

— Я искренне сожалею о том, что между нами вчера произошло.

Едва не споткнувшись о порожек ванной комнаты от изумления, я приоткрыла один глаз и воззрилась на зеркало. Обычное утро начиналось или с дикого нежелания отрывать голову от подушки, или с чашки чая. Но вот с извинений… Такое было в первый раз!

Призрак, которого я вчера заперла в зеркале, стоял ко мне спиной и театрально размахивал рукой, как будто придавая весомость и искренность извинениям. Выправка у покойного герцога была на загляденье. Какая полагалась наследнику благородной фамилии.

Тем не менее возникло подозрение, что призрак обращается не ко мне. На всякий случай я выглянула за дверь. На кухне одиноко шипел чайник, подогревая воду. Золотистые солнечные зайчики лежали светлыми пятнами на серых обоях. Сквозь приоткрытую дверь комнаты виднелась незаправленная постель, а на стуле висели коричневая юбка, белая блузка и корсет. Ворох одежды был увенчан белоснежными чулками. В полусонном мозгу эта композиция невольно навевала ассоциацию с горой Монблю.

Никого. Значит, извинения адресованы мне. Бесшумно я проскользнула в ванную и тихонько прокралась вплотную к зеркалу.

— Моё поведение было крайне оскорбительным. Я признаю́ вину и готов… — Жан Сержан глубоко вздохнул, манерно тряхнул головой и обернулся.

На долю секунды он застыл с раскрытым ртом.

— … И готов… — вкрадчиво повторила я и плавно провела рукой по воздуху, подталкивая его продолжить свою мысль.

— А-А-А!!! — привидение заорало по-бабьи тонким голоском, так, что у меня в ушах зазвенело. Он шарахнулся к стене и схватился за сердце. Полупрозрачная грудь высоко вздымалась, будто он узрел нечто