Александр Петровский - Оружие Кроноса

— Ладно, уговорили, — смирилась женщина и обула волшебные босоножки. — Ну, как я в них выгляжу?

— Чудесно, — выдохнул Жора, у которого теперь разбегались глаза между двумя красавицами. — А давай…

— Давай, — согласилась Ромуальдовна и начала расстёгивать халатик.

— Стоп! Вы с ума сошли! — заорал Сатана. — Ромуальдовна, ваша задача — соблазнить Евгения Викторовича, а вовсе не Георгия Борисовича, которого элементарно соблазнить и без волшебной обуви!

— Десять минут ничего не решают! — возразила Ромуальдовна, однако раздеваться прекратила.

— При чём тут время? — Сатана был вне себя. — Вы что, не понимаете? Евгений Викторович несчастен, его никто не любит. Тут появляется женщина, которая готова его согреть теплом своей любви. И что дальше? Оказывается, что она пришла к нему прямо из-под другого мужчины. Да он после этого не то что Америку снесёт, а весь спиральный рукав Галактики! Ну, думайте же вы хоть иногда головой, а не половыми органами.

— Подумал, — сообщил Жора. — И мне не понравилось то, что я надумал. Что ж получается? Моя законная супруга будет трахаться с этим ботаником, а я, значит, рогоносец?

— Вот! — Сатана назидательно поднял палец. — Именно для улаживания этого щекотливого момента здесь и находится прекраснейшая Афродита. Вы же понимаете, что её идею я мог бы и сам вам пересказать, личное присутствие богини для этого совсем не требуется. Да и принадлежащую ей пару волшебной обуви тоже вполне мог сюда принести. А вот скомпенсировать особым образом моральный ущерб Георгию Борисовичу — это уже только она, тут я, как вы, уважаемые, понимаете, бессилен.

— Я вас правильно понял? — глаза Жоры загорелись сладострастием, и смотрел он отнюдь не на супругу. — Если да, то возражение снимается.

— Вот же кобель! — возмутилась Ромуальдовна. — Сатана, это несправедливо! Мне достался какой-то хилый ботаник, а ему — богиня любви.

— Как же вы меня достали! Уважаемые, мы что, решаем проблему, как вам разнообразить семейный секс и получить максимум удовольствия? Позволю себе напомнить, что мы пытаемся на некоторое время продлить существование мира, который того наверняка не заслуживает, но его всё равно жалко. Кто и сколько испытает при этом оргазмов, вопрос даже не второстепенный.

— Ладно, — смирилась женщина. — Как мне до него добираться? Автобусом?

— Вас отвезёт знакомый вам господин Джумшут. Он с машиной ждёт у подъезда. В таком виде в общественном транспорте вам не избежать изнасилования.

Сатана вызвал своего «клеврета» по мобильнику, и вскоре Елубай позвонил в дверь. При виде двух практически обнажённых красавиц челюсть отвисла и у него.

— Господин Джумшут, немедленно придите в сознание! Эти цыпочки предназначены не для вас.

— Да я ничего, Шайтан. Я вообще супруге верен.

— Это правильно, тем более, что у вас их целых две. Или всего две, не знаю. Запомните, если уважаемая Ромуальдовна по дороге к несравненному Евгению Викторовичу с кем-нибудь совокупится, неважно, добровольно или нет, отвечать будете вы, а не она или кто-то ещё. Я с вами сделаю такое, что вы будете мечтать о христианском или мусульманском Аду, как о неплохих местечках, где обитателям изредка досаждают мелкие неудобства.

— Я вас понял, Шайтан. Поехали, женщина!

Как только Елубай и Ромуальдовна направились выполнять особо важное задание, а Сатана проявил деликатность и сквозь стену проследовал на кухню, Берегиня сразу же доказала, что независимо от того, является ли она на самом деле богиней любви или нет, в этой самой любви она совершенно точно богиня, даже без божественных босоножек.

Всю дорогу Елубай смотрел исключительно вперёд, избегая даже слегка повернуть голову, чтобы Ромуальдовна мельком не попала в его поле зрения. Остановив машину возле подъезда Евгения Викторовича, он всё так же сидел с каменным лицом, вперив взгляд куда-то за линию горизонта.

— Вы меня не проводите до нужной квартиры? — попросила женщина.

— Нет, — ответил Елубай, старательно не поворачиваясь к ней. — Я верен своим жёнам, и хочу, чтобы так и оставалось.

— Если меня в подъезде изнасилуют, Сатана вас накажет.

— Если вы пойдёте одна, вас, может, изнасилуют, а может, и нет. Если же я буду вас сопровождать, вас точно изнасилуют. Я, например. Вот тогда Шайтан меня накажет по-настоящему.

Ромуальдовна провела ладонью по волосам Елубая, и его аж передёрнуло от возбуждения. Да, поняла женщина, парень сдерживается на пределе сил, и лучше оставить его в покое. Она вышла из машины и направилась в подъезд. Сквозь тонкие подошвы босоножек она отчётливо ощущала заплёванный (и загаженный иными способами) пол подъезда. Что ж, мир далеко не идеален, подумала Ромуальдовна, но ему есть оправдание — он породил меня, воплощение совершенства в области женской красоты. Немного поразмыслив во время подъёма по лестнице, к списку своих неоспоримых достоинств она добавила незаурядный ум и несомненную скромность.

Евгений Викторович открыл дверь сразу, она даже не успела позвонить.

— Что на этот раз от меня хотят клевреты Сатаны? — поинтересовался он. — Давайте я попробую угадать. Вы снова хотите меня убить?

— О, нет! Евгений Викторович, я…

— Называйте меня Женя, я же просил.

— Хорошо, Женечка, всё будет так, как ты захочешь. Так вот, я пришла совсем за другим. Дело в том, что ты — мой идеал мужчины. И ты породил во мне целую бурю страстей. Я не смогла сдержаться, и вот я здесь.

— Что за бред? Какой из меня идеал мужчины?

— О, да! Я действительно брежу! Брежу тобой. Ты для меня — воплощение силы и сексуальности. Кто ещё способен убить столько народу? Целый континент!

— Они сами виноваты. Кто их заставлял служить Злу?

— Любимый мой Женя, мы так и будем разговаривать на пороге? Тем более, эта лестница такая грязная и вонючая, не то что наши с тобой сердца и души.

— Ты, вообще-то, клеврет Сатаны…

— Он меня заставил служить себе. Но это было раньше. Увидев тебя, поговорив с тобой, я нашла силы сбросить оковы, и теперь я совершенно раскованная.

— Ладно, заходи, — сдался Евгений Викторович под таким сумасшедшим напором.

Квартира-хрущёвка, где обитал будущий губитель мира (или спаситель его от мирового же Зла, термин целиком зависит от точки зрения), была обставлена чрезвычайно бедно (а может, аскетично), зато сияла чистотой. Вообще в ней явственно ощущалась женская рука, но столь же явственным было то, что женщины тут не живут.

— Милый, ты живёшь один?

— Да, мама умерла пару лет назад. Раз уж ты припёрлась в гости, наверно, надо тебя чем-нибудь угостить. Сейчас поставлю чай.