Марица. Исток - Александра Европейцева

— Марица Лантерис — моя дочь. Законнорожденная принцесса крови.

Лицо маршала Янга стало абсолютно непроницаемым. Лишь легкое подрагивание века выдало его потрясение. Он медленно переваривал услышанное, и я видел, как в его голове выстраивается новая картина мира, где личный маг короля оказывается наследницей трона.

— Что… же, — наконец выдохнул он. — Вот это поворот. Поздравляю… с чудесным обретением, Ваше Величество.

— Это еще не все, — я продолжил, не давая ему опомниться. — У меня к вам еще один вопрос. И я ожидаю столь же честного ответа, какой вы дали бы на поле боя, докладывая о расположении вражеских сил.

Я сделал паузу, давая словам обрести нужный вес.

— Когда именно ваш сын решил, что принцесса крови — подходящая кандидатура для того, чтобы сделать её матерью своего внебрачного ребенка?

Лицо маршала, только что собранное и непроницаемое, будто треснуло. Сначала оно вытянулось, побелев так, что старый шрам на щеке проступил особенно ярко. Глаза, привыкшие к виду крови и смерти, округлились в немом ужасе. Он замер, словно получил удар тараном в грудь, и даже отступил на полшага, что для него, выправленного в струнку, было равносильно падению.

— В-не… внебрачного… — это было не слово, а хриплый выдох, полный крушения всех основ. Он смотрел на меня, но взгляд его был обращен внутрь, туда, где рушился образ его сына — честного, прямолинейного генерала, — и заменялся кем-то совершенно иным. Наследник, опозоривший принцессу. Это было хуже, чем любое военное поражение. Это был крах всего рода Янгов.

Я наблюдал за этой сокрушительной внутренней бурей с мрачным, почти что садистским удовлетворением. Поскольку я не мог в данный момент вытрясти душу из того его сына, который предусмотрительно сообщил новость о наследнике через магическое зеркало, а не лично, его отец стал самой подходящей мишенью для моего негодования.

Истер, сидевший в кресле, прикрыл рот рукой, но я видел, как трясутся его плечи. Верания, стоя рядом, опустила голову, пряча улыбку. Они наслаждались этим спектаклем почти так же, как и я.

— Ну что, маршал? — я нарушил тягостное молчание, с наслаждением растягивая слова. — Вы только что так проникновенно рассказывали о её достоинствах как невестки. Ваш сын, видимо, полностью с вами согласен и решил вопрос… кардинально. Что вы на это скажете? Каковы будут ваши предложения по данному делу?

Маршал Янг сглотнул. Адамово яблоко болезненно качнулось в его шее. Он попытался вновь обрести свою железную выправку, и у него почти получилось.

— Ваше Величество… — его голос скрипел, как несмазанная дверь. — Я… Уверен, что Демитр… что у него были самые серьезные намерения…

— Серьезные намерения? — я парировал, поднимая бровь. — О, без сомнения! Настолько серьезные, что он предпочел действовать, а не просить. Очень по-военному. Прямо как при штурме неприступной крепости. Взять сначала, а уж потом доложить.

Истер фыркнул, и ему пришлось притвориться, что он закашлялся. Верания тихо вздохнула, глядя на меня с укором, но в ее глазах все равно плескалось веселье.

Маршал стоял, краснея и бледнея попеременно. Он был как на раскаленных углях, и я с удовольствием подбрасывал в костер новые поленьва.

— Ну же, Фест, не стесняйтесь, — я развел руками. — Вы — мой главный военный советник. Вы должны видеть решение даже в самой безвыходной ситуации. Вот вам ситуация: ваш сын, генерал, без моего ведома и благословения, совратил единственную дочь короля, и теперь она ждет от него наследника. Ваши предложения? Штурмовать нам дворец Янгов или сразу объявить о помолвке, чтобы замять скандал?

Маршал Янг, наконец, нашел в себе силы выпрямиться. Его лицо стало цвета старого пергамента, но взгляд загорелся знакомым стальным огнем.

— Ваше Величество, — он выдохнул, и его голос вновь обрел твердость, хоть и с надломом. — Мой сын совершил непростительный проступок. Перед вами, перед короной и… перед леди Марицей. Я не стану его оправдывать. Но… — он сделал паузу, подбирая слова, — но он не подлец и не искатель приключений. Он любит ее. И я, как его отец, готов нести ответственность вместе с ним. Я предлагаю… — он сглотнул, — немедленно оформить все необходимые бумаги для брака. Я понимаю ваш гнев…

— Моего гнева вы еще не видели! — прошипел я.

— … но хочу также напомнить, что именно ваше решение о браке с Ладенией не дало состоятся этой помолвке еще пять лет тому назад.

Дерзко! Фест тут же склонился в низком, почтительном поклоне, и в этой его смиренной позе, в дрогнувших плечах, я увидел отца, горой стоящего за своего ребенка. И моя ярость, утолившаяся этим зрелищем, начала понемногу отступать, сменяясь усталой необходимостью решать проблему, а не просто издеваться над старым солдатом.

— Встаньте, маршал, — я сказал уже без ехидства. — Бумаги мы, конечно, оформим. И обсудим размер приданого, условия брачного контракта, церемонию, безопасность… А сейчас… — я вздохнул, — сейчас я предлагаю вам выпить со мной. За здоровье нашего общего будущего внука. И за долгую и счастливую жизнь вашего сына… который, я надеюсь, ценит, какое сокровище ему досталось. И приготовьтесь — ваш сын, едва вернется, узнает от меня всё, что я думаю о его методах ухаживания.

В углу комнаты Верания тихо рассмеялась. А я, глядя на суровое лицо старого маршала, впервые за долгие дни позволил себе слабую, едва заметную улыбку. Дед. Я стану дедом. Мне начинала нравится эта мысль!

Глава 30

Жизнь берет свое

— Милая, давай поговорим!

Она не повернула головы, продолжая наблюдать за мелькающими за окном пейзажами. Четыре дня. Я начинал жалеть, что вообще рассказал ей о разговоре с Ледарсом до момента, пока мы не приедем в столицу. Но это же Марица! Моя умная, рассудительная Марица! Я ожидал вспышки гнева, короткой, после которой мы всё обсудим, я смогу обнять её, прижать к груди… Но, похоже, не в этот раз.

— Я серьезно! Прошу, перестань на меня обижаться! Что плохого в том, что я хочу для своей жены и своего ребенка лучшего?

— Мы не женаты! — она бросила это, не глядя, обиженно буркнув в стекло.

Вот как? Значит, на этом играет. Ладно.

— Хорошо, для своей невесты, без пяти минут жены и своего ребёнка! — сквозь зубы процедил я. — Такое уточнение тебя устроит? — Я сделал глубокий вдох,