Марица. Исток - Александра Европейцева

стекла, обычно мутная, уже светилась ровным матовым свечением. Я сделал глубокий вдох, собирая в кулак всю свою волю, всё королевское самообладание. Нельзя показывать страх. Нельзя показывать, как сердце разрывается на части от надежды и ужаса.

— Выходите на связь, — приказал я, и голос, к моему удивлению, прозвучал твёрдо и властно.

Свечение в зеркале колыхнулось, заструилось, и затем в нём проступили очертания знакомого лица дракона. Он выглядел уставшим, запылённым, на его щеке темнела свежая царапина. Но его глаза — эти твёрдые, как сталь, глаза солдата — смотрели прямо на меня, полные неожиданного, невыразимого облегчения.

— Ваше Величество, — его голос, слегка искажённый магией, прозвучал чётко. — Докладываю. Задание выполнено. Угроза ликвидирована. Источник катастрофы… обезврежен.

Он сделал крошечную паузу, и в его взгляде мелькнуло что-то такое, отчего у меня перехватило дыхание. Что-то глубоко личное, почти… трепетное.

— Отряд возвращается в столицу, — продолжил он. — В полном составе.

Слова «в полном составе» прозвучали для меня как самая сладкая музыка. Воздух, который я не замечая, что затаил, с шумом вырвался из легких. Верания, стоявшая рядом, тихо вскрикнула и схватила меня за руку, ее пальцы впились мне в запястье.

— Марица, — вырвалось у меня, и королевское спокойствие треснуло, обнажив голый, отеческий страх. — Где она? Я хочу ее видеть. Немедленно!

По лицу Демитра на миг скользнула тень. Он слегка отвел взгляд, и его обычно стальная выдержка дала крошечную трещину.

— Ваше Величество, она… сейчас не может подойти. Ее слегка укачало. Дорога в кибитке была тряской, а по прибытии в гарнизон… — Он чуть слышно вздохнул, и в его глазах мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее улыбку. — Признаюсь, нам всем пришлось изрядно поругаться с принцессой, чтобы отправить ее отдыхать. Так что она пока спит.

Я нахмурился. Что за чушь? Мою дочь, которая скакала верхом через полкоролевства, преодолела в карете не одну ухабистую дорогу, укачало в кибитке? Нет, генерал явно что-то скрывает. Или скрывает Марица, а генерала попросила помочь. В голове мгновенно пронеслись картины, в которых дочь осталась без руки, глаза или еще какой-либо конечности.

Во мне зашевелилось отцовское, подозрительное чутье.

— Укачало? — мои брови поползли еще выше. — Серьезно, Янг? Марицу?

Демитр вздохнул. Он посмотрел на меня прямо, и в его глазах я увидел не генерала, докладывающего королю, а мужчину, стоящего перед отцом своей возлюбленной.

— Ваше Величество, — его голос стал тише, но от этого только тверже. — Пользуясь случаем… я хочу просить у вас официального разрешения. Я прошу руки вашей дочери. Я люблю ее. Больше всего на свете.

Вот так. Прямо в лоб. Без обиняков и придворных церемоний. Я почувствовал, как скулы свела судорога. Глухое, отцовское ворчание подкатило к горлу. Этот наглый дракон… уклонился от ответа, а теперь бьет в другую точку, является ко мне через магическое зеркало и заявляет о своих правах. Во мне боролись ярость, обида и… странное, щемящее понимание. Потому что в его глазах я видел, как сильно на самом деле он ее любил.

— Мы обсудим это предложение, генерал, — я изо всех сил старался, чтобы мой голос звучал сухо и холодно, но получилось скорее устало-ворчливо. — Лично. По вашему прибытию в столицу. А теперь или позовите к зеркалу мою дочь, или скажите, что с ней на самом деле! И это приказ!

Демитр не опустил взгляд. Напротив, его челюсть напряглась, и он выпрямился, словно готовясь принять удар.

— Ваше Величество, — его голос прозвучал с той прямотой, что свойственна солдату на поле боя, когда скрывать правду бесполезно. — Марица беременна. Я — отец ребенка.

Воздух в комнате застыл. Я услышал, как Верания резко вдохнула, а Истер икнул. В моих ушах зазвенело. Все смешалось в один оглушительный вихрь: ярость, что этот… этот дракон посмел прикоснуться к моей дочери, к принцессе крови; страх за ее здоровье, ведь она только что вернулась с края света, наверно истощенная и измученная; и проклятая, предательская искорка… радости. Внук. Мой внук.

— Ты… что? — хрипло вырвалось у меня. Рука сама собой сжала край стола так, что костяшки побелели. — Ты осмелился… Без моего благословения… без объявления помолвки… Ты…

Я видел, как Верания делает шаг вперед, ее лицо вытянулось от ужаса, но она пыталась поймать мой взгляд, умоляя о спокойствии. Но какое уж тут спокойствие!

— Ледарс, — мягко, но настойчиво начала она, кладя руку мне на предплечье. — Давай обсудим это без…

— ОН СДЕЛАЛ ЕЙ РЕБЕНКА! — рявкнул я, не в силах сдержаться, и мой голос прорвался гневным раскатом, от которого задребезжала хрустальная подвеска люстры. — Пока я тут сходил с ума, не зная, жива ли она! А этот… этот…

Я ткнул пальцем в магическое зеркало, в спокойное, готовое ко всему лицо Демитра.

— И ты еще смеешь просить ее руки⁈ Ты поставил меня перед фактом! Ты думаешь, я отдам тебе свою дочь после этого⁈

— Я люблю ее, — повторил Демитр, и в его словах не было ни тени сомнения или подобострастия. Только простая, железная правда. — И я сделаю ее счастливой. Я буду защищать ее и нашего ребенка до последнего вздоха. Я прошу не милости, а чести стать ее мужем. Официально.

Во мне все кипело. Картина будущего стояла перед глазами: вот он, Демитр Янг, бывший муж разведенной скандалистки, с двумя неродными детьми на руках, стоит в тронном зале и ведет под венец мою дочь. Мою умницу, мою гордость!

И тут же, как ножом по сердцу, — воспоминание. Ее улыбка, когда она смотрела на него. Она любит его. Она выбрала его. И она носит его ребенка.

— Ледарс, — голос Верании снова прозвучал рядом, тихий, но полный неоспоримого авторитета. Она обняла мое плечо, заставляя опустить занесенную для нового удара по столу руку. — Они взрослые люди. Они любят друг друга. И у нас будет внук. Давай не будем рубить с плеча. Генерал, — она повернулась к зеркалу, и ее тон стал строгим, но уже без прежней грозовой тучи, — мы обсудим ваше предложение по вашему прибытию. Лично. Сейчас же я хочу знать, как чувствует себя моя дочь. Честно.

Демитр перевел взгляд на нее, и в его глазах я увидел долю облегчения.

— Ей нужен отдых и покой, Ваше Величество. Она истощена не столько дорогой, сколько… всем, что произошло. Но лекарь в