Андрей Бондаренко - Метель

По чёрной каменной россыпи, местами занесённой снегом, неторопливо и размеренно трусили разномастные – светло-серые, пегие, дымчато-седые и тёмно-бурые – волки.

– Однако, ёлочки мои зелёные! – удивлённо воскликнул стоящий рядом Давыдов. – А ведь их, наверное, будет порядка пятидесяти-шестидесяти голов. Попробуй, прокорми эдакую ораву! Это сколько же ежедневно требуется мяса? Уйма целая! Говорите, что это только одна стая? По округе бродят ещё три? Ну, надо же! Дела-делишки…

Неожиданно волки, словно бы получив чёткую и однозначную команду, насторожились, засуетились, как будто советуясь друг с другом, и дружно разбежались в разные стороны. Причём, данный манёвр был выполнен хищниками строго и осмысленно: так опытные и хладнокровные охотники дисциплинированно занимают – по команде егеря – заранее отведённые им дежурные номера. И двух минут не прошло, а ни одного серого разбойника в прямой видимости уже не наблюдалось….

– Спрятались, замаскировались, залегли, – прокомментировал Денис. – То бишь, организовали полноценную засаду.

– Засаду на кого? – полюбопытствовала Ольга. – Просветите, пожалуйста, глуповатую и наивную княгиню.

– Подождите чуть-чуть, прекрасная и отважная Ванда, – вежливо попросил Иван Иванович. – Смотрите внимательно в ту сторону. Просто наблюдайте, слегка перемещая свой оптический прибор из стороны в сторону. Через некоторое время всё непременно поймёте…

Вскоре на входе в долину показались неясные расплывчатые фигуры: одна, та, что покрупнее, тёмная, четыре другие – светло-палевые. Пётр снова поднёс к глазам подзорную трубу.

Матёрый, тёмно-серый благородный красавец-олень, высоко задрав рогатую голову и нервно поводя трепетными ноздрями, с явным беспокойством оглядывал заснеженные камни Соляного ущелья. За самцом испуганно и неуверенно переминались с ноги на ногу четыре ещё совсем молоденькие самки. Светло-коричневые глаза-миндалины олених поблёскивали влажно и бесконечно тревожно.

Животные, скорее всего, чувствовали (предполагали, чуяли, знали?), что волчья стая где-то рядом, но вожделенная соль коварно и неотвратимо манила их к себе. Олени были не в силах – сопротивляться этому великому и страшному зову…

Самец, всё же – после двух-трёх минут колебаний и сомнений – двинулся вперёд, слегка наклонив голову и угрожающе выставив вперёд могучие рога. Молодые оленихи, стараясь не отставать от своего благородного повелителя, покорно затрусили следом.

Животные уже преодолели метров шестьсот пятьдесят и стали постепенно забирать влево, намериваясь выйти к берегу тёплого озера, когда вокруг них замелькали серые зловещие тени. С десяток поджарых молодых волков выскочило из-за чёрно-белых валунов за спинами оленей, отрезая им путь назад, к спасительному перешейку. Ещё столько же хищников, во главе с крупным бурым вожаком, появилось со стороны озерца. Ловушка захлопнулась…

Самец-рогач, надо отдать должное, среагировал на появление заклятых врагов почти мгновенно: развернувшись на сто восемьдесят градусов, он рванул, что было мочи, прямо на молодых волков, преграждавших ему путь. Олень, явно, шёл на прорыв, спасая собственную шкуру и напрочь позабыв о своих юных спутницах. Две самки устремились следом за рогачом, две другие, испуганно шарахаясь из стороны в сторону, отчаянно и бестолково закружили на месте.

«Запаниковали и полностью потеряли ориентацию в пространстве», – пояснил внутренний голос. – «Такое иногда случается. У них сейчас только волчьи силуэты мелькают перед глазами. Спереди, сзади, с боков. Даже, как это и ни странно, сверху, снизу и изнутри…. Паника – штука очень коварная, безжалостно выгоняющая из головы все – до одной – здравые мысли. Животные не умеют мыслить? Ерунда ерундовая, умеют, да ещё как…Ага, одна из оставшихся олених, всё же, опомнилась. Только побежала она – вопреки здравой логике – в противоположную сторону, к озеру с горячей минеральной водой…».

А, вот, волки повели себя абсолютно неожиданно и непредсказуемо. Создавалось такое впечатление, что они, вовсе, и не стремились добыть всех оленей, а изначально были согласны на малое. Рогач и две примкнувшие к нему самки прорвались к выходу из Соляного ущелья практически беспрепятственно: хищники дружно расступились перед ветвистыми оленьими рогами, лишь один серый молодчик вцепился зубами в круп последней, чуть отставшей оленихи, повисел немного у неё за спиной, ловко уворачиваясь от ударов острыми копытами, да и отскочил в сторону, словно бы отработав дежурный манёвр. Олень и его обе спасшиеся подруги с удвоенной скоростью, не оборачиваясь, понёслись вверх по ущелью, подальше от этого страшного места.

На самку, устремившуюся к озеру, волки не обратили никакого внимания, а вот другая (четвёртая) олениха была обречена. Окружённая со всех сторон, она продолжала бестолково и зачарованно кружить на месте. Вожак прыгнул первым, вцепившись беззащитной жертве в горло, вслед за ним на жертву бросились и остальные. Тоскливый, полный боли и ужаса вскрик разнёсся над скалами Соляного ущелья и тут же затих, заглушённый победным волчьим воем…

– Да, совсем зажрались волчары позорные, – неодобрительно вздохнул Давыдов. – Только на слабых теперь охотятся. Не рискуют, почём зря. Видал, как они расступились перед рогачом? Нет, совсем и не трусливо, а лениво и предусмотрительно. Что же, любителей соли всегда хватает. Можно и повыбирать, покочевряжиться слегка…

– Почему же они отпустили последнюю олениху? Ту, которая побежала к незамерзающему озеру? – спросила, непонимающе гримасничая, Ольга. – Волки, ведь, могли с лёгкостью отжать её от берега…. Ага, она уже по грудь вошла в тёплую воду! Молодец! Решила, наверное, переплыть на другой берег, подальше от кровожадных хищников.

– А как она выберется отсюда? – Иван Иванович пессимистично пожал плечами. – К выходу из Соляного ущелья её ни за что не подпустят. Получились живые мясные консервы, отложенные на чёрный голодный день. Опять же, молодняку будет – на ком совершенствовать практические охотничьи навыки. Весьма предусмотрительно и разумно, надо признать…

Через некоторое время Пётр вновь навёл подзорную трубу на серебристо-серую озёрную гладь. Вот, олениха выбралась на относительно безопасный юго-восточный берег, её передние ноги бессильно подломились, и уставшая самка неуклюже опустилась на снег. Бока обессилившего животного поднимались и опадали, словно кузнечные меха, голова неуклюже запрокинулась на бок. Только минут через пять-шесть олениха с трудом поднялась на ноги и, слегка пошатываясь, побрела к узкой сосновой рощице, вытянувшейся между тусклыми водами тёплого озера и отвесными скалами каньона.