Время отдавать - Владимир Львович Кусакин

картой в два полиэтиленовых пакета и отнёс метров за двадцать от нашей стоянки. Камень там заметный очень, ни с каким другим перепутать невозможно. Сам красный, а верхушка жёлтая. Вот на неё я и положил всё. Хорошо получилось. Главное никто никогда не найдёт. Даже с самолёта.

Вернулся.

— Слезай! — кричу, — Приехали! Подкрепиться надо. А то потом не дадут!

Как в воду смотрел!

На спиртовке чаю заварили, бутерброды сделали.

— Таким темпом они через час здесь будут. — говорит Чарли. — Уходим?

Чудак-человек! Ты мне весь изоврался, душманов каких-то на меня навёл, а я тебя поведу отсюда в закрома? Чтобы за нами целая кодла пожаловала? Нет, дорогой…

— Будем ждать здесь. По теории вероятности, чтобы встретиться среди камней это примерно один шанс на миллион.

— Главное чтобы миллион об этом не забывал. — забурчал Чарли. — Продолжение будет? Или как? А то без дела сидеть, да ждать…

— Какое продолжение?

— Про парня этого, Кристо Кулон…

— Колон. — Я закурил пакостную индийскую сигарету в которые они набивали старые матрацы, не иначе.

* * *

— История Испании тех времён штука интересная и во многом непонятная. Наряду с людьми известными, которые всегда были на виду, там существовали тайные общества и если в какой-нибудь летописи упоминается граф де Севилья, как он присутствовал на вечере посвящённом герцогу Андалузскому, то в дворцовых записях, или в списках знати мы можем его никогда не найти. Такой вот парадокс.

— Это как?

— У них было по два или три имени. Что самое интересное, сейчас никто не знает какое было подлинное. И когда летописец пишет что герцог Альба был на празнике, а граф Ламагуста не приехал сославшись на занятость, то речь возможно идёт об одном и том же человеке. Вот в этой неразберихе многие и ловили рыбу, подчас крупную. Удивительная ситуация сложилась в те годы. Страна была разорена непрекращающейся войной, и в то же время на руках у людей оказались громадные богатства. Награбленные, выигранные или купленные за бесценок, за бочонок вина, или красивые доспехи… Ландскнехты жили одним днём, не задумываясь о том что же будет когда война закончится. Казалось что это будет продолжаться вечно.

Смелые и бесстрашные не всегда были самыми богатыми. За стакан вина они отдавали золотое кольцо, девке — серебрянное блюдо. Девальвация ценностей. Впрочем этого слова тогда ещё не знали. Ты знаешь Чарли, какая организация тогда была самая могущественная и многочисленная?

— Мы в академии этого не изучали.

— Вест Пойнт?

— Нет, Художественная в Нью-Йорке.

— Бруклин?

— Не угадал. Манхаттен.

— И она находится…?

— В здании музея современного искусства. — ехидно сказал он. — Сказать номер дома?

Я вздохнул. Так просто его не возьмёшь. Придётся подождать душманов. Они ребята грубые и без затей. Не то что этот… Как бы его обозвать? Ничего не придумывалось.

— Не тормози. — сказал он и сделал внимательную физиономию округлив глаза под своей детской панамкой.

— Ты не ответил на вопрос, Чарли.

— Я сказал что не знаю.

— Иезуиты! Тайный и самый могущественный орден. Поэтому у них было по нескольку имён. Так удобней прятаться.

— От кого? И зачем, если они были так сильны?

— Дураков не принимали. Потому что делали историю. Ну, может только на самой нижней ступени.

— Тогда понятно. Светиться в таких делах глупо. А что там случилось с Крисом?

— Ничего не случилось. В один из дней солдаты захватили замок в котором кроме старого управляющего никого не было. Но это не остановило буйных солдат от разрушения. Наоборот, беззащитность каменных стен пробудила в них ярость, какую мы часто встречаем среди наших современников собирающихся в стада таких же как они уродов. Пятьсот лет прошло, а это не изменилось.

Они ограбили все постройки, а после этого подожгли и стали празновать очередную победу. Это было время Кристо, который въехал через разбитые ворота на своей повозке…

Глава 3

— Руки за голову! Лежать! — послышалась английская речь с сильной примесью арабского акцента.

Я не возражал. Улёгся на пузо гадая, что всё таки им от нас надо? Или это у меня судьба такая кривая? Три старушки под окном, пряли поздно вечерком…

Убить нас могли и в Бенаресе, там очень сильные промусульманские настроения, а вместо этого… Но как они могли узнать? Я никому докладов не пишу, и всё держу в своей голове. Мне конечно говорили что голова не особенно надёжное хранилище, но на мой вопрос: — А где же тогда? — только разводили руками.

Есть правда один метод: выучить древнегреческий и высечь всё в камне. А камень закопать на кладбище. Как вам это? Вот и мне — никак.

Между тем арабы обыскали наши рюкзаки и ничего не нашли кроме документов из Министерсва Культуры о том что наша экспедиция в пустыню носит исследовательский характер и только. Раскопки или иные действия могущие разрушить мифические культурные ценности категорически запрещены и нарушение данного параграфа карается на срок от пяти до десяти лет согласно уголовному законодательству. Приложение 125 к выписке о производстве работ на исторических объектах. Подписи и печать.

— Мы ничего не нарушали. — сказал я через плечо. Не горячо?

Меня пнули и сказали помалкивать, потому что первым на очереди был Чарли.

У меня завод медленный, поэтому поворачиваюсь к Чарли.

— Ты молчи, Чарли, о том что знаешь.

— О чём? — удивился он и получил по башке, сильно. Смотрю не притворяется, и это хорошо. Доверять ему начал почти как брату, которого у меня никогда не было.

— Что же вы делаете, кретины? Он же главный! — сказал я.

Они разозлились. Их командир начал орать на своих душманов, чтобы те даже и близко к нам не приближались. Его самого это не касалось, поэтому от избытка чувств он опять пнул меня два раза.

— Чурка бестолковая! — я разозлился, шея покрылась потом. Первый признак. Второй, когда почувствую жар в ладонях и ступнях ног. Иногда это происходит спонтанно на улице. Тогда надо сесть и придти в себя. Окружающие не виноваты что меня в детстве так наказали.

Или не наказали? Но блок поставили не пробьёшь. Вернее это раньше было, теперь уже легче. Но лет до двадцати пяти домовые или другая какая нечисть так в квартире и паслись, а ночью на чердаке гуляли.

После того случая в деревне я замкнулся. Зато научился молчать, только когда уж