Катакомба - Атаман Вагари

тому, что творилось. Идти по Катакомбе, подвергаться урону, испытывать потери. Как в считалочке про десять мальчишек на острове – сначала их было десять, один споткнулся и упал в яму, стало девять, второй утонул, стало восемь, третий случайно напоролся на стрелу, стало семь, и так далее.

Я тоже отправилась за друзьями. Стены по-прежнему давили, ощущение угрозы, безысходности усиливалось.

Мы шли дальше. Пещера становилась всё более извилистой. Она напоминала увеличенную в разы скрученную резиновую трубку, уводившую вниз. Спуск был довольно крутым. Запросто можно было садиться на пятую точку и ехать. И с каждым шагом он становился всё круче и круче. Мы не разговаривали, но шли почти вровень, плечом к плечу. Шакс, Анна, я, Брабатус.

Внезапно стало так покато и скользко под ногами, что я оступилась и чуть не покатилась вниз. Шакс поддержал меня под локоть. Другой рукой я схватилась за стенку. Шакс предупредил нас:

– Рубеж демона-жука. Мы близко. Он нас чует.

В воздухе повис смрад, ощущение угрозы зашкаливало. Ещё я слышала отдалённый гул, тихий, давящий, на очень низких частотах. Этот гул урчал утробой самого ада.

– Я пошла, не поминайте лихом, – Анна отсоединилась от нас.

В её голосе не было обречённости. Она бросила фразу так легко, будто собралась в соседний дом за кофе. Шакс проговорил:

– Её дни сочтены. Демон-жук голоден.

– О чём ты? Привидение не может умереть. Ты же говорил – она останется в плену в его норах, и если мы справимся с Дагоном – она освободится!

– Я недооценил демона-жука, – Шакс произнёс это с искренним сожалением.

Мне захотелось остановить Анну. Но что бы это изменило? Мы сейчас в опасности, Анна как камикадзе пошла на то, чтобы мы смогли пойти дальше. Она самоотверженно пожертвовала амбициями. Что ещё можно от неё требовать?!

– Смерть для привидений – это потеря права пребывания и возвращения в этот мир. Если этой висельнице повезёт – она перейдёт в другой план бытия. Мы её больше никогда не увидим – и хвала богам. А если ей не повезёт – она утечёт и растворится, и не увидит её тогда больше никто, – тихо произнёс Брабатус.

– За что ты так ненавидишь Анну? Она наша подруга, она сейчас жизнь за нас кладёт! – в тот миг я возненавидела Брабатуса всей душой.

– Она греховна. Она прогнила изнутри. Она такой родилась.

– Всякий греховен. Я тоже. И если ты, сэр Брабатус, желаешь смерти всем грешникам на земле, зачем ты тогда пошёл с нами?

– Ты не греховна, смелая дама. Находясь с тобой, те, кто греховен, делаются лучше, – Брабатус сказал это очень тихо и проникновенно. Я не ожидала, что этот чёрствый, консервативный и принципиальный мёртвый рыцарь может проявлять такую чуткость. – Я погорячился. Мне на самом деле жаль Анну.

– Анна не нуждается в жалости. Она пират. Для пирата нет ничего более ненавистного, чем жалостливые взгляды окружающих, – поправила я. – Джентльмены, я предлагаю пойти туда и помочь ей, чем тут стоять.

И хоть мне было очень страшно, я сделала несколько шагов вниз, в абсолютную тьму. Самое неприятное – фонарь не освещал практически ничего. Я на миг замерла, подумав, что там кончается батарейка. Что же делать, когда она кончится совсем?

Стены тоннеля-трубы сокро кончались. Спуск обрывался огромной воронкой – дырой диаметром метров пять. Теперь я поняла, как опасно было падать – всё скатывалось туда. За воронкой путь по тоннелю продолжался. Инетресно, как через неё пробираться? Анна стояла рядом с этой дырой, в боевой стойке, не шелохнувшись, как замершая перед нападением охотница. Громовым голосом она крикнула в дыру:

– Эй ты, букашка, выползай! Я тебе тут наваляю по самую ватерлинию.

Из дыры стали глубоко-глубоко доноситься жуткие и ужасные звуки. Это была невообразимая какофония рёва, клёкота, рокота, чавканья, скрипа, вопля и визга. Пульсируя по нарастающей, этот звук поднимался из глубин всё выше и выше. И через несколько мгновений оттуда влетел фонтан из чего-то белого и склизского!

Шакс отпрянул за выступ, увлекая меня за собой. Брабатус быстро переместился в другую сторону. Анна же стояла как стояла. Но она была очень бледной и почти прозрачной.

Выглянув, я взглянула на комки мессива. Они с шипением разъедали землю.

– Паутина демона-жука, – пояснил Шакс.

Эти белёсые ошмётки быстро испарились, и земля в том месте стала чёрной. Смесь тех ужасных звуков стала удаляться, прочь, опускаясь всё глубже и глубже…

– Когда он вернётся, я пойду туда. Меня не станет, – проговорила тихо Анна.

Я ринулась к ней. Шакс попытался задержать:

– Смельчак, назад!

Но разве меня удержишь?!

– Анна! – приблизившись, я увидела, что состояние призрака плохое.

Она была вся в ранах. Нет, это были не раны в прямом смысле этого слова. Это были битые пробоины, рваные дырки, из которых медлненно исходили светлые лучи.

– Она вытекает. Медленно вытекает из этого мира! Самый мучительный уход для духа! – проговорил Шакс, медленно подходя ко мне.

– Ничего. Я сдюжу. Вам ещё идти дальше, – Анна прошлась по нашим лицам очень печально.

Брабатус молвил:

– Возможно, в аду скостят срок твоего пребывания за благородный поступок. Признаю твою доблесть, хоть никогда не пойму и не приму тебя, висельница.

В его голосе прослеживалась неподдельная грусть. Я подумала о том, что то, что он ненавидит Анну – наносное. Они же вместе столько лет в усадьбе жили. Наверняка были у них и лучшие времена, периоды, когда они хорошо общались!

Вдруг… Звук, который почти ушёл вглубь, в толщу Земли, опять стал подниматься!

– Осталось совсем немного… – прошептала Анна.

Я ринулась вперёд. Шакс задержал меня и снова оттащил назад:

– Он знает, что делает. Брабатус! – позвал он рыцаря, который стоял рядом с Анной, словно прощаясь.

Рыцарь встрепенулся и подошёл к нам.

– Прячемся, – подсказал Шакс.

– Но там Анна… Должны же мы поддержать её! – попыталась я вернуться.

– Это невозможно. Демон-жук опасен.

А монстр всё поднимался и поднимался. Звук шёл громче и громче.

– Тонкая ничтока, хрупкая лесенка… – на фоне звука раздался голос Анны, воспрянувший, бодрый.

Это было последнее, что я услышала от Анны перед тем, как что-то огромное и мерзкое поднялось из глубин. От сплошного рёва у меня заложило уши и застучало в висках. По лицу градом катились слёзы, непроизвольно. Я не видела, что там, за поворотом. Хоть и рвалась посмотреть, помочь Анне, сжимала саблю до боли в костяшках пальцев. Шакс крепко держал меня. Я чувствовала его эмоции тоже – он скорбел. Из-за этого тоже я плакала. В какой-то момент его хватка ослабла.

Я вырвалась и выбежала из-за поворота туда, где разворачивалась трагедия. Где Анна Бони, Повелительница Морей, приносила себя в жертву.

– Смельчак, стой же, ты нужнее нам, чем висельница! – в отчаянии проскрипел Брабатус.

Я застала тот момент, как из воронки внезапно выползло нечто гигантское и жукообразное, чёрное. Оно по очереди вытягивало из дыры свои ноги, но