Стражи времени - Лев Юрьевич Альтмарк

Я и сам поначалу в ней ничего не понял, словно моей рукой водила высшая сила, в которую я никогда по-настоящему не верил. А потом время от времени перечитывал формулу, и с каждым разом она открывалась всё больше и больше, чтобы уже не отпускать меня и постоянно к ней возвращаться.

Из вороха бумаг на столе он достаёт потрёпанную толстую тетрадь и, водрузив на переносицу старенькие очки в дешёвой роговой оправе, читает почти нараспев, как стихотворение:

«Есть Мир, необозримо разнообразный во времени и пространстве, и есть Я, исчезающе малая частица этого Мира. Появившись на мгновение на вечной арене бытия, она старается понять, что есть Мир и что есть сознание, включающее в себя всю Вселенную и само навсегда в неё включённое. Начало вещей уходит в беспредельную даль исчезнувших времён, их будущее – вечное чередование в загадочном калейдоскопе судьбы. Их прошлое уже исчезло, оно ушло. Куда? Никто этого не знает. Их будущее ещё не наступило, его сейчас также нет. А настоящее? Это вечно исчезающий рубеж между бесконечным уже не существующим прошлым и бесконечным ещё не существующим будущим…»[10]

Минуту мы молчим, потом, отложив тетрадку в сторону, он говорит, не сводя с меня взгляда:

– Прошлое, настоящее и будущее – это всего лишь грани единого и неделимого времени, и между ними, по большому счёту, нет никакой разницы, потому что они – одно и то же. Не станет меня – малой крупицы во вселенной, и они исчезнут вместе со мной без следа – мгновения, из которых складывались моя прожитая и непрожитая жизни. Но это были мои и только мои мгновения. В этом смысле время похоже на дорогу: она не исчезает после того, как мы прошли по ней, и не возникает сию секунду, открываясь за поворотом. Но едва мы закрываем глаза – и всё заканчивается: нет вокруг нас ничего, кроме вселенской пустоты! Да и двигались ли мы по этой дороге, не имеющей ни начала, ни конца – кто это может утверждать?

Чувствую, что никакого ответа от меня он не ждёт. Со мной ли он сейчас – даже в этом я до конца не уверен…

И снова мы сидим в полной тишине. Наконец Бартини встаёт со своего стула и невидящим взглядом обводит комнату, потом машет рукой и поворачивается ко мне:

– Как ваш сын, Даниил? Вы нашли его?

– Нашёл.

– Передали ему осколок кристалла, который получили от меня?

– Пока нет, ведь он…

– Сделайте это обязательно, потому что «Страж Времени», который уходит в небытие, должен обязательно оставить свой кристалл следующему, который приходит следом за ним…

– Мой Илья…

– Его время ещё не пришло, но он обязательно станет одним из нас. Он уже один из нас. А я ухожу, чтобы уступить ему своё место…

10

– Эй, кто-нибудь! – открываю глаза, и голос мой словно натыкается на какую-ту серую, глухую ватную стену, окружающую меня со всех сторон. – Подойдите ко мне, пожалуйста, прошу вас!

Жены рядом нет, видимо, куда-то вышла. Но дверь осторожно распахивается, и в неё просовывает голову Шауль:

– Дани, ты звал?

– Подойди, пожалуйста! – хватаю Шауля за руку и только сейчас чувствую, какая у меня ладонь горячая. Температура поднялась, что ли? – Сделай одолжение – найди одежду, в которой меня сюда привезли.

– Зачем она тебе сейчас? Ты куда-то собрался идти в таком состоянии? Тебя не выпустят. Да ты и не сможешь.

– Нет, но она мне не для этого нужна! Никуда я сейчас не побегу.

– Кто мне её отдаст?

– Очень надо! Прошу тебя. И не требуй пока объяснений…

Шауль исчезает, а я снова разглядываю синусоиды и бегущие цифры на приборах у кровати сына.

В палату заглядывает сонный медбрат, который лениво интересуется, нужно ли мне что-то. Но я отворачиваюсь и делаю вид, что сплю. Медбрат осторожно проходит к приборам, некоторое время вглядывается в их показания, потом поправляет простыню, которой прикрыт Илья, и так же тихо выходит.

А я всё никак не могу забыть о дороге, про которую говорил Бартини. Та ли это дорога, по которой я поднимался к замку? Почему она не имеет ни начала, ни конца? Разве для того мы приходим в этот мир, чтобы бесцельно день за днём куда-то спешить, а куда – и сами толком не знаем? Прошлое сорванным сухим листком уносит холодный ветер вечности, и ничего нам не остаётся взамен, кроме смутных, путаных воспоминаний и сожалений. А в будущем – разве больше ясности? Если пытаться заглянуть туда, так там только что проклюнувшиеся ростки, из которых ещё нескоро вырастут деревья, приносящие сладкие плоды познания добра и зла. Да и то мы их не видим, а скорее придумываем для себя…

Зачем каким-то безумцам понадобилось предсказывать, что произойдёт завтра, если по-настоящему важно лишь то мгновение, в котором ты существуешь сейчас? Камень, о который спотыкаешься сегодня, – именно этот камень и есть твоя самая большая боль и опасность. А не те, которые ты перешагнул вчера, или те, до которых доберёшься только завтра…

Опять эти камни, по которым надо идти…

Слышу, как за неплотно прикрытой дверью Шауль о чём-то тихо переговаривается с медбратом, но не хочу вслушиваться. Я сейчас далеко от них…

…Знакомая каменистая дорога ведёт в гору. Клочковатый, серый туман привычно обволакивает меня, но я умело раздвигаю его руками и чувствую, как между пальцами сочатся упругие и влажные потоки воздуха.

Всё это мне уже знакомо и неинтересно. Гляжу вперёд на пока скрывающиеся в тумане стены замка. Зачем меня туда опять тянет? Почему день за днём я карабкаюсь по этим камням вверх? Ещё не надоело? Мне бы вернуться назад к сыну, чтобы помочь ему, а я снова здесь…

Даже не могу вспомнить точно, как было раньше, но в глазах, словно волны, набегающие одна на другую, тут же выплывают из каких-то потаённых уголков памяти разрозненные картинки. Такой же туман, окружавший меня, тогда сгущался, и пробираться сквозь него становилось всё сложнее, но дорога поднималась между скал всё круче и круче, и мне приходилось чуть ли не прижиматься всем телом к камням, чтобы не соскользнуть вниз и не разбиться… Сейчас всё по-другому – с каждой минутой становится светлей и прохладней, дышится легче, и даже доносится запах каких-то трав, который я помню с детства.

Передо мной привычно вырастает стена, но уже не такая глухая и бесконечная, как вначале. Дорога ведёт к громадным, широко распахнутым воротам. Первый раз