Михаил Ахманов - Али Бабаев и сорок покойников

– Перед изяществом, талантом и красотой, – пояснил ФБР, а КВН, принюхавшись к витавшему в пещере коньячному аромату, пропел:

– Ямайским ромом пахнут сумерки…

Тут он выразительно покосился на чистые рюмки, но Папа Жо сделал вид, что намека не понимает.

Дальнейшее произошло в считанные секунды. Наклонившись, ЭХМА потянулся к ручке Земфиры, бормоча: «Окажите м-милость… п-позвольте облобызать…» – но в трудной позе не устоял; то ли нога подвернулась, то ли стрельнуло в поясницу. Чувствуя, что падает, председатель дегустаторов сделал поспешный шаг назад, потом другой и третий, и свалился на колени Чумакову. Табурет под ними крякнул и рассыпался, чей-то башмак въехал в ножку стола, зазвенели тарелки и бутылки, блюдо с салатом подпрыгнуло и свалилось на голову Степе Чуме. Он яростно рявкнул, поднялся и, ухватив за шиворот ЭХМА, другой рукой начал соскребать с волос картошку, мясо, яйца, зеленый горошек и приговаривать:

– Ты, старый пень, жеребчик лысый! На блядки потянуло? Гульнуть захотел? Ну, будет тебе гульба… прямо по указу президента… сейчас, немедленно… только дерьмо с ушей стряхну…

Бабаев тоже встал. Теперь ясно виделась ему плоская палисандровая шкатулка с бронзовым медведем, эмблемой Четвертого оружейного. От удара по столу она сдвинулась на край и тоже могла свалиться, но уперлась в массивную пепельницу.

Али Саргонович шагнул к Чумакову. «Не пройдет в Госдуму на предстоящих выборах, – мелькнуло у него в голове, – а потому хочет заработать репутацию сильной личности…» Он понимал, каков дальнейший ход событий: стычка с ЭХМА закончится дуэлью, и Чумаков убьет старика. Или ранит – смотря по тому, сколько спиртного плещется в желудке анархиста.

Рука Бабаева опустилась на плечо Чумы.

– Отпусти его, уртак. Пожилой человек оступился… Не повод, чтобы угрожать да за воротник хватать. Депутат ты или моча верблюжья?

– Ты как меня назвал? Уркой и ссытью верблюжьей?

Лицо анархиста побагровело. Он выпустил ворот ЭХМА и с угрозой уставился на Али Саргоновича. Председатель дегустаторов ворочался на полу среди обломков табурета, кряхтел, бормотал извинения. Комплекция у него была солидная и, зажатый между столом и Чумаковым, он никак не мог подняться.

– Кузьма, Федор, помогите ему встать. – Бабаев кивнул застывшим комитетчикам, оттирая Чумакова подальше. – Вижу, уртак, ссориться хочешь? Так я не против. – Он бросил взгляд на плоский ящичек, приосанился и громко произнес: – Али Саргонович Бабаев, депутат Госдумы! Весь в твоем распоряжении.

К ним уже бежали – метрдотель, целый взвод местных секьюрити, помощник Сенегальского и три телохранителя Папы Жо. Народ, в предчувствии скандала, высыпал из пещер, мужчины тянули шеи, дамы визжали, просили подсадить и взбирались на табуретки. Владимир Маркович что-то вопил и потрясал кулаками, Мутантик и Сенегальский испуганно ежились, а ведьмочкикрасавицы вдруг поднялись, грохнули ложками о ведра с шампанским и запели в полный голос:

– Ты бей штыком, а лучше – бей рукой,Оно надежнее, да оно и тише.И ежели останешься живой -Гуляй, рванина, от рубля и выше! [56]

Ай, молодцы, хоть и блондинки! – подумал Бабаев, глядя в бешеное лицо Степы Чумы. А ведь казались гулаба [57], и только!

– Ну, держись, курбаши недорезанный… – тихо, но с угрозой молвил анархист. – Ты, значит, тоже депутат? А знаешь, что мы с такими депутатами в Чечне делали? Танками на части рвали! И я тебя порву.

– Без танка трудновато будет, – сказал Али Саргонович.

Рыботорговец Момот встал на пути охранников, помахал депутатскими корочками и растопырил руки.

– Спокойно, ребята, спокойно! Никаких драк и битья посуды! Все будет в соответствии с законом. Два джентльмена поспорили и решат свой спор по-джентльменски. Ты, Степан Андреич, кого вызываешь? Этого или этого? – Момот ткнул пальцем в Бабаева, а затем – в ЭХМА. Тот уже поднялся и стоял в полном ошеломлении, подпираемый с боков Находкиным и Рождественским.

– Что со старичьем возиться, – презрительно фыркнул Чума. Вот этот меня оскорбил, назвал мочой верблюжьей! Этот курбаши в золотых перышках! Его вызываю, мать-перемать! Ради защиты своего достоинства и чести!

– Вызов принят. – Бабаев плюнул под ноги противнику и повернулся к секьюрити. – Кто у вас за командира?

– Я, – отозвался охранник постарше.

– Очистить арену, убрать людей с линии выстрелов. Мы встанем там и там. Стреляемся с десяти шагов. Согласны?

На лбу Чумакова выступила испарина – кажется, он понял, что на кону не честь и достоинство, а его жизнь. Но отступть было некуда.

– Согласен, – буркнул анархист.

– Ваши секунданты?

– Один есть, – Чума кивнул на Момота. – А другой…

– Могу подсобить. – К ним протолкался Ханыгин, актер-уголовник. – Я анархистов уважаю. Фильм скоро будут снимать про батьку Махно, так мне главная роль обещана.

– Анархисты с тех пор измельчали, – сказал Бабаев, оглядывая пещеры и столы. – А я секундантами выберу господ Придорогина и Троеглазова. Конечно, если они не возражают и согласны оказать мне честь.

Вслед за Чумаковым он спустился на арену, где уже не было публики. Гости торопливо поднимались на второй ярус, кто-то целился в Бабаева мобильником, молниями сверкали фотовспышки, мадмуазель Пежо-Ренуар, поймавшая репотерское счастье, тараторила на французском в микрофон. Из дверей, ведущих к служебным помещениям, высыпала целая толпа – официанты и официантки, повара и уборщики, менеджеры и посудомойки. Там тоже снимали – у кого-то даже нашлась камера.

К Бабаеву подошли секунданты. Придорогин, лидер ПАП, выступал важно, с полным сознанием ответственности, длинный сухопарый Троеглазов выглядел, как обычно, бесстрастным. По роду занятий он повидал всякое; трижды в него стреляли и пару раз пытались взорвать.

– В чем наши… ээ… функции? – поинтересовался Придорогин.

– Отмерьте расстояние в десять шагов, убедитесь, что оружие заряжено, и дайте сигнал к началу поединка, – сказал Али Саргонович. – Это все.

– Насчет… ээ… оружия… Мы люди гражданские и не очень понимаем, как…

– За себя говорите, – каркнул Троеглазов. – Я бывший офицер. Я проверю пистолеты.

Четким строевым шагом он направился к Момоту, державшему раскрытый ящик, и принялся осматривать оружие. Ханыгин и Придорогин развели дуэлянтов по позициям. Шум среди публики нарастал, и Ханыгин, привстав на носках, выкрикнул:

– Тише, тише, господа! Никто не будет обижен, все увидите! Член за член, пасть за пасть!

Бабаев усмехнулся, бросил взгляд на покинутую им пещеру и помахал рукой арбатским ведьмам.