В глубинах неба - Станислав Цыбульский

крошечный скат. Девочка, судя по розовому узору и такого же цвета потрепанному банту, кукле в совершенно чудовищном состоянии… Она улыбнулась испуганно, отступила и бросилась бежать. Войцех растолкал нас, ругаясь вполголоса, и бросился следом. Я бросился следом, на ходу срывая шлем. В нос ударил запах сырой гари, в носу защекотало. Сзади грохотал подошвами Валентин, шлем он не снял, и теперь из наушника в моем жужжал его тонкий голос:

– Вашу мать! Стойте! Стойте!

Я замедлился не раньше, чем показался Войцех. Он сидел на корточках и о чем-то разговаривал с девочкой-морфом. Та держалась с ним уверенно, кивала, но когда мы приблизились, спряталась за ремонтником.

– Знакомьтесь, это Марта, она тут живет, – сказал он спокойным тихим голосом, затем обратился к ней: – Марта покажет нам, где она живет?

Девочка кивнула, взяла Войцеха за палец и повела за собой. Тот шел на полусогнутых: роста в ней было не больше метра. Оказавшись ближе, я уточнил: сантиметров девяносто, но при росте Войцеха – совсем ничего. Равняясь на ее скорость, мы были вынуждены тащиться. Морфы о чем-то беседовали, звонкий голос ската и мягкий ремонтника, я не прислушивался, изучая стены.

А те становились чище. Не просто отсутствие сажи, над ними хорошо поработали, если судить оп глубоким царапинам на пластике. После чего покрасили в серо-черный, но не особо старались и в тон не попали. Для уверенности я провел пальцем по стене, на белой перчатке скафандра не осталось ничего.

Войцех и девочка остановились. Морф спросил:

– Ты живешь здесь?

– Да, ут, – ответила девочка тонким голоском, крошечный палец указывал на закрытую дверь. Я посмотрел назад. Она была единственной в этом секторе коридора, и вела во внутренние помещения.

Подойдя, я нажал виртуальную клавишу открытия. В коридор хлынул поток яркого белого света, в котором потерялись лучи наших фонарей, внутри пахло озоном и дезинфекцией, слышались спокойные деловитые голоса. Мы щурились, вглядываясь. Стало вдруг очень тихо, затем раздались быстрые легкие шаги, это девочка вбежала в комнату и закричала:

– Атрите, то ут! От! От!

Мои глаза уже привыкли к яркому свету, хоть тот все еще заставлял щуриться. Теперь я видел все открывшееся помещение, просторное, в дальней стороне которого виднелись переходы. Все пространство было занято техникой и оборудованием, и повсюду люди в белых халатах. Каждый был занят делом, но сейчас все повернулись в нашу сторону. Во взглядах не было испуга или враждебности, только слабый интерес. Девочка добежала до одного из людей, тот присел, легко подхватывая на руки, и спросил у девочки, глядя на нас:

– Смотри-ка! И кого же это ты к нам привела?

– Адили каидое, и с фанаиками! Атела паигать, но фанаики якие!

– А зачем ты снова сбежала? – сказал мужчина с укором и нахмурился. – Чтобы играть, тебе не обязательно сбегать.

– Ну там интеесно! Я искала пивидениев! Мне Игнат гаваил, что их там есть где-то! Вот я…

– Понятно… – Мужчина наигранно вздохнул и опустил девочку на пол. – Ладно, пока беги к… К Игнату беги, скажи, что я ругался. – Он распрямился, провожал девочку взглядом, пока та не скрылась среди столов и белых халатов, а затем повернулся к нам: – Приветствую в лаборатории, раз уж вы как-то здесь оказались… Вы, собственно, кто?

– Инспектор Коростылев, веду расследование по нецелевому расходованию средств. – Я показал виртуальное удостоверение, скрыв почти все, кроме звания, и продолжил импровизировать: – Эта станция в списке на демонтаж, но она все еще на плаву. Начато расследование, основной фигурант – Курт Шмитц. Его заместитель согласился проводить нас сюда, и я теперь вижу, что не зря.

За моей спиной негромко хмыкнул Войцех. Кузнецов открыл было рот, но морф одернул его, зашептал что-то неразборчивое. Мужчина обернулся к своим коллегам в зале, крикнул, подняв руку:

– Все в порядке, возвращайтесь к работе!

Удивительно, но все они почти мгновенно потеряли к нам интерес, возвращаясь к оставленным микроскопам, экранам. Мужчина подошел ко мне вплотную, протягивая руку и приветливо улыбаясь.

– Мартин. Филипп Мартин, доктор медицины.

Мы обменялись рукопожатиями. Войцех при этом хмурился и озирался с настороженным удивлением. Мартин был высоким, но довольно сильно сутулился, верный признак человека, выросшего при пониженной силе тяжести. Бледная кожа и мешки под глазами подтвердили мою догадку.

– Давно с Марса? – спросил я, когда с формальностями было покончено. Мартин удивленно вскинул брови, но почти сразу рассмеялся легко и открыто.

– Ха! Вы наблюдательны, господин следователь! Недавно, никак не привыкну, какой же тяжелый Юпитер! – он пальцем левой руки потер кожу под глазом. – Пойдемте в мой кабинет, разгружу ноги.

Он пошел между столами, невысокими стойками, ширмами и щитами из наспех покрашенных белой краской листов обшивки из разграбленных комнат. Люди в белых халатах перестали нас замечать. Я походя заглянул в один из мониторов, но распознал только изображение двойной спирали ДНК и ряды четырехбуквенной расшифровки. Пока мы шли, виденные мной чуть раньше переходы по ту сторону зала успели закрыть щитами. Пройдя под стеной, Мартин наконец свернул к скрытой за ширмой двери.

В крошечном кабинете не оказалось ничего, кроме стола, стула, экрана на стене, сейчас отключенного, и длинной скамейки напротив. Пригласив нас устраиваться, Мартин прошел к столу и опустился на свое место.

– Ну, как вы уже поняли, демонтаж станции задерживается. Но не из-за нас, не подумайте! – Он мотнул головой. – Мы узнали, что тут свободно, так что я решил, что никому не помешаем.

Он развел руками, откидываясь на спинку стула и глядя на нас.

– С этим будут разбираться соответствующие службы, – ответил я холодно. – А сейчас объясните, чем вы здесь занимаетесь?

– И что это за девочка? – вклинился Войцех. – Уж мне-то известно, что детей-морфов не существует!

Он подался вперед, опершись руками в колени и нависая над доктором. Кузнецов рядом хмуро закивал. Мартин удивленно вскинул брови, несколько секунд переводя взгляд с одного на другого, наконец, рассмеялся.

– А! Понимаю! Но ведь дело в том, что это не девочка! В смысле, это не ребенок… ну… в привычном смысле! Это… как бы сказать… Мы ведем исследования обратимости клеточного старения. Разворачиваем его… У меня здесь тридцать лаборантов, так что…

– Это очень увлекательно, но почему именно здесь? – перебил я, лихорадочно запрашивая информацию по такого рода исследованиям и совсем забыв, что на станции нет связи.

–