В глубинах неба - Станислав Цыбульский

Исследования не совсем… разрешенные. – Мартин пожевал губами. – Мы работаем на частные пожертвования, в основном на подержанном оборудовании, перескакиваем со станции на станцию. Все для того, чтобы не светиться. Но у нас уже есть результаты! Вот та девочка – доказательство!

– Как? – хрипло бросил Войцех. Он не спускал тяжелого взгляда с Мартина. – Клонирование?

– Нет. – Мартин мотнул головой. – Самое очевидное, но неверное. Ведь вы наверняка должны были еще на подготовке к модификации узнать, что в вашу ДНК никто не собирается… лезть! Ваш код остается неизменным, модификации только физические и механические! Наращивание костей, укрепление и пересадка мышц и кожи… Где же тут можно приплести клонирование?

– Вспомнил, – Войцех скрипнул зубами.

– Вот и прекрасно, – подтвердил Мартин твердо. – Если мы возьмем ваши образцы, то получим… как вы говорите?... Норма! Розового и совершенно обычного!

– Тогда что же? – спросил я.

– Я же вам сказал уже: разворачиваем! Получаем вот таких, молодых и свежих. Правда, пока в единственном экземпляре… Но она – уже готовый прототип. Теперь мы сможем разворачивать всех, не опасаясь побочек.

– И скольких вы вот так, с побочками? – спросил Войцех с угрозой.

– В смысле? – удивленно ответил Мартин. Я уточнил:

– И многие погибли, пока вы вот так экспериментировали?

Я вспомнил вдруг услышанную совсем недавно новость о пропавших морфах.

– А! Ни одного! Что бы вы там себе не придумали – ни одного! Еще в самом начале уже ясно, идет ли процесс как нужно.

– Тогда почему здесь, а не в открытую?

– Комитет по этике, категорически не одобряет эксперименты над людьми. – Мартин скривил губы. – Нам перекрыли финансирование, а кое-кого из моих людей ждет суд и тюрьма. Мы ищем спонсоров, кое-что зарабатываем сами. Например, удалось наладить биопечать органов. Это создает серьезную конкуренцию с настоящими органами от доноров, но наши дешевле и точно без дефектов. – Он вдруг умоляюще сложил руки, глядя прямо мне в глаза: – Две недели вы можете нам дать? Когда девочка окрепнет, и мы убедимся, что ничего не сорвется, мы имплантируем ей память и представим ученому совету и общественности. Тогда уже не будет необходимости прятаться, и мы покинем станцию! Две недели!

Мне понадобилось некоторое время, чтобы переварить информацию. Слишком многое предстояло обдумать, но решение нужно было принимать сейчас. Я сказал задумчиво:

– Хорошо, я приостановлю расследование… Две недели? Договорились. Но не больше. Надо мной есть свое начальство, и оно тоже… – Я выразительно постучал ребром ладони по своей шее, Мартин понимающе заулыбался. – Поторопитесь, раз уже дело такое важное.

Глава 20 Что-то назревает

20. Что-то назревает

– Что это сейчас было? – спросил шепотом Войцех, едва мы оказались в коридоре.

– Ты о чем?

– Забудь. – Морф кивнул. – Кажется, понял. А что насчет их работы?

– Незаконно, но думаю, пару недель можно им дать. Валентин, когда вас последний раз спрашивали о станции?

– Сейчас… – Выглядел он, словно никак не мог принять какого-то важного решения. – С момента, как отозвали рабочих, ни разу.

– А что потом? – снова подал голос морф. – Набегут шишки с Земли, зарегулируют все так, что станет тошно. Разрешения, допуски, а потом все равно запретят. Может нам вообще ни о чем не сообщать?

– Посмотрим. Все! Собрались!

До ангара дошли в молчании, забрались в батискаф. Я уже пристегивался, когда вдруг в голове сверкнула запоздалая догадка.

– Стоп! Возвращаемся!

– Что опять? – спросил Войцех от экрана, на котором как уже загорелась иконка шлюзования. Снаружи взвыли насосы, выкачивая из помещения воздух.

– Отменяй! Выходим!

Отбросив страховочный ремень, я вскочил и пытался добраться до пистолета через клапан распахнутого скафандра. Кузнецов и Войцех смотрели на меня с тревогой и непониманием. Пришлось объяснять:

– Та девочка, она ведь скат?

– Да… – Валентин все еще не сообразил, морф же потемнел лицом:

– Не бывает скатов женского пола!

– Именно! Идиоты…

Я зло плюнул на пол. Ведь знал же, с самого начала эта информация у меня была, но все равно дал себя заболтать! Какое к черту обращение? Клонированием они здесь занимаются!

– Остановись, – сказал Войцех тихо. Он, кажется, и это понял. – Если они там заняты клонированием, значит, позволят нам обойти ограничение на размножение.

Он переводил взгляд с меня на оружие в моей руке. Немного поколебавшись, я убрал пистолет в сумку на груди скафандра.

– Дело не только в клонировании, пусть это и преступление. Сейчас у меня к доктору Мартину будут совсем другие вопросы. Войцех, никто не собирается никого арестовывать.

– Надеюсь… – Он еще колебался, но угрозы в его голосе не было. – Так что, сходим и расспросим?

– Сходим и спросим.

Шум насосов снаружи затих. Мы выбрались из батискафа и уже шли к выходу во внутренние помещения, когда световые панели на потолке моргнули и погасли. Вместе с ними отключились фонари скафандров, а следом и сами скафандры, теперь они превратились в неудобные тяжелые мешки, мешающие двигаться и ходить.

– Черт! Оставайтесь здесь, я пойду один!

Перед внутренним зрением возникла воссозданная по записи картина ангара. Я кое-как сбросил скафандр и направился к двери. За спиной загремели шаги, ко мне приближался Войцех, и шел он довольно уверенно, смотря прямо на меня.

– Ты меня видишь?

– Плохо, но мне хватает. В инфракрасном тут как в сумерках. Валентин, ты там как?

– Не вижу ничего. Останусь тут, батискаф работает, у него обшивка защищена от электромагнитных импульсов.

– Хорошо, работаем. – Я видел, как Кузнецов осторожно, шаркая ногами, разворачивается к батискафу, потом подошел Войцех, и мы занялись дверью.

Любая автоматическая дверь оснащена системой ручного открытия. Правило, оплаченное кровью, теперь поможет и нам. Я зажал механические клавиши, утопленные в раму, а Войцех потянул створку, взявшись за откидной поручень. Скрипнуло металлом, появилась щель, мы взялись уже вдвоем, откатили.

– Не нравится мне это, – сказал Войцех. – Что они творят?

– Не хотят… Раньше времени раскрываться… – Я слегка запыхался. – Нужно дать им понять, что мы не