Инспектор Лестрейд. Рыжий… Честный… Инспектор - Александр Альбертович Самойлов

Взявшись за подвешенный молоток, она постучала в ворота. С той стороны показался слуга – немолодой мужчина в старомодном напудренном парике с буклями. Он явно хорошо знал мою спутницу, на его лице тут же зажглась добродушная улыбка.

– Леди Элизабет! – учтиво поклонился он, после того как открыл для гостьи небольшую калитку. – Рад вас видеть!

– Здравствуй, Кендж. Как поживает Дороти?

– С нетерпением ждёт вас, – он бросил на меня удивлённый взгляд, но не стал задавать вопросов. – Весь день высматривает вас из окна.

– Что ж, ждать ей осталось совсем недолго.

– И это прекрасные известия! – отозвался Кендж. – Родители Дороти в вас души не чают. Вы для них всё равно, что родная дочь.

– До свидания, Лестрейд, – кивнула она мне и одарила совсем не дежурной улыбкой.

Может, я себе льстил, но вековой житейский опыт не пропьёшь, он мне подсказывал, что я интересен девушке, и кто знает – не перерастёт ли интерес в нечто большее?

С другой стороны, между нами лежала целая сословная пропасть, перешагнуть через которую и не упасть самому и не утащить с собой другую, очень непросто. Особенно когда ты изгой даже среди своих.

Простившись с леди Элизабет и вызнав у Кенджа короткий путь до больницы Святого Фомы, я направился туда, погружённый в глубокие и не радостные мысли. Но они не помешали мне купить человеку, который мне начал нравиться ещё с первого дня знакомства, немного спелых и при этом не гнилых фруктов. Учитывая серьёзную дыру в карманах, торговаться пришлось не хуже, чем на восточном базаре.

К Хербу меня пропустили сразу, стоило только сказать, что я его коллега. Не пришлось даже светить корочками, которых у меня всё равно не было. Принцип полного доверия к словам начал меня «восхищать». Что если к детективу наведается некий «мистер Лестрейд» и всадит в него полдюжины пуль – мне потом век отмываться…

Пока дежурная медсестра вела меня по гулким и извилистым коридорам, я успел поинтересоваться здоровьем пациента и выслушал долгий спич. Всё, что я из него понял – какое-то время Херб ещё протянет и, кажется, завтра не умрёт.

Когда я увидел его восседающим на узкой больничной кровати и с аппетитом вкушающим отвратительную на вид и запах кашу, но зато, наверное, супердиетическую, стало ясно – Ричард идёт на поправку.

Завидев меня, он сделал круглые глаза.

– Привет, Джордж! Я думал, тебя уже убили или посадили!

Я слегка перевёл дух.

– Я тоже рад тебя видеть. Откуда такая вера в моё плачевное будущее?

Херб лежал в одиночной палате – видимо, Скотланд-Ярд расстарался, так что мог говорить без риска быть подслушанным.

– Даже до больницы дошли слухи, что ты наступил на хвост гуронам. Послушай дружеского совета: не связывайся с ними, если тебе дороги жизнь и свобода.

– Я очень люблю и то и другое, но какой-то ублюдок у меня на глазах убил человека. И этот ублюдок по всем признакам был из их идиотской шайки.

Херб печально вздохнул.

– С таким подходом, боюсь, как бы мне не пришлось навещать тебя в больничке. Удивительно, что ты до сих пор жив.

– Полагаешь, за меня никто не вступится?

– А кому ты нужен? – горько усмехнулся Херб. – Впрочем, как и я. У гуронов недобрая слава и длинные руки. Они дотянутся до тебя везде. Теперь ходи и оборачивайся на каждом шагу.

– Пусть молятся, чтобы я не дотянулся до них первым, – мрачно произнёс я. – Ричард, не возражаешь, если твой револьвер некоторое время побудет у меня?

Глава 23

Убедившись, что Херб живее всех живых, и, выслушав от него тонну не самых нужных советов, я таки после визита в больницу направил стопы в банк. Надоело ходить с пустыми карманами, пора проверить, не обмануло ли меня родное ведомство, обещав скромную компенсацию за мои злоключения в психушке.

Клерк в банке, убедившись, что я это я (хоть тут-то у меня проверили документы), без особой доброжелательности сообщил, что на моём счёту находятся злополучные пятьдесят шиллингов – это всего-навсего два с половиной фунта. Да уж, недорого оценила полиция Лидса тот ужас, через который прошёл настоящий Лестрейд.

В любом случае это лучше, чем ничего.

– Мистер желает оставить сбережения в банке? Мы можем предложить вам хороший процент, – скучным тоном провозгласил клерк.

Судя по его лицу, малый страдал скверным пищеварением и терзался каждую секунду.

Моё появление вызвало у него ещё один приступ.

– Заманчиво, конечно, но вынужден отказать. Выдайте мне всю сумму, пожалуйста. Желательно серебром.

– Как будет угодно мистеру, – в очередной раз скривился клерк. – Можете проследовать в кассу.

Я вежливо кивнул и отправился получать наличку.

– Какими монетами желаете получить сумму? – спросили в кассе.

Я посчитал в уме.

– Давайте четыре кроны, пять двойных флоринов, девять шиллингов, остальное – пенсами.

Мелочовка была нужна в любом случае.

И вроде не бог весть какие деньги, но с ними сразу стало чуточку веселей. И вечное хмурое лондонское небо перестало вызывать тоску и апатию, и мерзкое поведение Брэдстрита казалось теперь пустяком. Далеко не первый и точно не последний козёл на моём пути.

Возвращаться в Скотланд-Ярд было необязательно, инспектор дал мне понять, что я для него скорее досадная помеха, чем помощник… Чем бы заняться?

Сдаваться я не планировал с самого начала. Молодой Уифферс во время короткой встречи в кафе сказал, что Мильчан занимался исчезновением его друга Кеннета О’Райли. К расследованию убийства газетчика меня не допустили, но насчёт пропажи ирландца никаких распоряжений не было. Если пороюсь в том направлении, формально не нарушу ничьих инструкций.

К тому же, если я точно знал, что Мильчана убил кто-то из шайки гуронов, то в случае с «потеряшкой» у меня были только слова, причём пересказ с чужих слов. Этого явно недостаточно, чтобы припереть бандитов к стене. Нужно нечто весомее.

Как только впереди замаячила хоть какая-то цель, я сразу стал собранным и сосредоточенным. Вот чего мне точно не хватало с выхода на почётную пенсию – старой доброй оперской работы. Без неё мне было так скучно! Нет ничего хуже ощущения, когда там, где тебя вроде бы только что ценили, ты стал ненужным.

Я прошёл через это один раз. Второй раз проходить не хочу или оттяну это до максимума.

Не знаю, кто так удружил мне, подарив шанс начать жить сначала, пусть и в другое время, другой стране и другом месте, однако я был ему обязан.

Теперь меня переполняла энергия, она буквально текла из ушей.

Было лишь одно «но» –