Книга 4. Фельдагент - Михей Абевега

только с гномами должна была дружбу водить? У меня в знакомцах даже гоблины имеются, чтоб им неладно было. Жулик на жулике ведь.

Я всё это время сидел с открытым ртом, как и Тимон, пребывая в полном недоумении. И лишь последнее замечание вредной старухи помогло немного справиться с сумбуром, образовавшемся в голове.

— Так значит, — наконец-то сообразил я, — твоя старая подруга из эльфов будет?

— Это я старая, — поморщилась тётка Власта, — а, по меркам эльфов, Вышемиле-то до старости далече ещё.

— А Вратка, — сообразил я, — имя не полное. Я правильно понимаю?

— Ясное дело, Вратомила она по прозванию полному. Но как она мне при встрече назвалась, так я к ней после и обращалась.

— Так почему же, — разморозился до этого порядочно оторопевший Тимон, — ты от всех утаила, что жиличка твоя эльфийских кровей, да ещё и карту местности изучала⁈ Тут же самому распоследнему дуралею ясно должно быть, что дело нечисто!

— А не мой это наказ, — ехидно заявила бабка, — понимать, где чистые дела, а где нет. Вот тебе положено, ты и разбирайся. А меня не трожь и не тревожь, у меня своих забот хватает. Радуйся, что, вон, товарищу твоему помогла да открылась.

— Тьфу на тебя, старая! — Махнул орк в сердцах рукой, позабыв про вежливое обхождение. — Нужна ты кому, трогать тебя.

— Вот и ступай тогда, милок, восвояси. — В этот раз «милок» у бабки прозвучал очень даже как-то оскорбительно. — Всё что хотела, я поведала. Более мне тебе сказывать нечего.

Тимон хотел что-то ответить, но я ухватил его за рукав и, вытянув из-за стола, потянул к двери. А заодно махнул рукой Варгонсо, чтобы тот вместе со своими орлами тоже на выход отправлялся.

— Не кипятись, остынь, — вытащив на крыльцо приятеля, похлопал я его по плечу, — а то, вон, дымиться уже начал. Какого лешего ты с бабкой закусился?

— Юлит старуха, — хмуро глянул на меня орк, — нутром чую, недоговаривает. То философии всякие разные разводит, а то знакомицу свою за мзду малую под приговор подводит. Я б эту змеюку за хвост да на сковородку, чтоб всю правду повыведать.

— Согласен, — пожал я плечами, — бабка она мутная и та ещё заноза. И ещё я не сомневаюсь в твоих способностях выпытать из любого упрямца всё, что угодно. Но к чему нам лишняя жестокость? Бабке и без того нелегко живётся. А всё, что нам нужно было, мы и так узнали.

— Пропадёшь ты когда-нибудь через своё мягкосердие, — тяжело вздохнул орк, спускаясь с крыльца, — вот помяни моё слово. Старуха покрывала врага, никому про жиличку словом не обмолвившись. Стало быть, пособник врага и тоже враг. А врагов жалеть нельзя.

— Злой умысел не доказан, — не согласился я, шагая за Тимоном к калитке. — Да и я в ней злобы не чувствую. Немного алчности, немного печали и целый вагон желчи. Но нет ни злобы, ни коварства. Может, и недопетрила бабка про шпионские замыслы постояльцы своей. Может, сомневалась и не знала, к кому обратиться. Да мало ли, короче.

Мы вышли на улицу. Вечерело по-зимнему рано. Холодная вьюжная хмарь залила округу противной серостью, навевая уныние и тоску.

— А каждому подозреваемому, — поёжившись, продолжил я мысль, — нож к горлу приставлять глупо, жестоко и не особо непрофессионально, потому как бессмысленно. Ты его пытать начнёшь и уши резать, а он, лишь бы боли избежать, такого с три короба наплетёт, что сам потом не рад будешь в путанице его перепуганного вранья разбираться. Отправила бы нас бабка по ложному следу, к гадалке не ходи.

— Можно подумать, — орк зло сплюнул в колодец, мимо которого как раз проходил, — эта грымза и за деньги нам наврать не могла. Может, специально нас по ложному следу в Непрухин гонит, а девка на самом деле совсем в другую сторону подалась. Тем более, как ты сам говоришь, ей и дороги не нужны вовсе. Она на своих санях разве что через лес не проедет.

— И такое возможно. Но, кажется мне, ты сейчас больше злишься, потому как бабка на твою лесть не повелась и в разговоре мне, а не тебе, предпочтение выказала. Я-то знаю, что ты мужик хороший, а вот для неё, ты сам слышал, все орки на одно лицо и доверия не заслуживают.

— Это ли не повод в ренегатстве её заподозрить и уличить? — Никак не хотел успокаиваться Тимон. — Выходит ведь, что ей и альянс не по душе.

— Да подозревай ты её в чём хочешь, — отмахнулся я, — а уличать я никого не собираюсь. Мне это нафиг не нужно, и это не моя война. И вообще, чем больше я тут, тем мутнее мне эта война кажется. Тут и впрямь у каждого своя правда и всяк кулик своё болото хвалит. Давай не будем лезть в дебри местных разборок и просто сделаем свою работу.

— А я вообще не уверен, — косо глянул на меня орк, — что запретное оружие надо у альянса искать. Эта старуха, — Тимон кисло поморщился, — лишь редкое исключение из тех гномов, что костьми лягут за свой край, лишь бы эльфам его не отдать. А мы, орки, помогаем выстоять тем героям, что на фронте гибнут. Потому и не получается у ушастых, как ни старайся они, альянс наш побить. Не в оружии тут дело, а в духе воинов, я так смыслю. Вполне так может статься, что напрасно нас сюда заслали, по ошибке.

— Всё может быть, — не стал я спорить, поскольку и самого такие же мысли посещали. — Но мы с тобой и сражений пока толком не видели, чтобы об оружии хоть как-то судить. Хотя те реактивные снаряды, что по нам дирижабль запустил, мне тоже подозрительными показались.

— Вот видишь, — обрадовался Тимон.

— Вижу, — кивнул я. — Но, с другой стороны, в моём родном мире один народ изобрёл порох, и ракеты, когда другие ещё на мечах сражались да из луков друг в друга пуляли. Так что, не факт.

— Ладно, уболтал, — отмахнулся Тимон, — будем дальше носом землю рыть. Ну или снег, в нашем случае. Куда мы теперь?

— Как куда? — удивился я. — Самое время