Магритт - Павел Александрович Шушканов

Марсель. Помню, как пришивал ему кисть на самом легком обезболивающем, а он по памяти повторял первые три главы «Периода весен и осеней» и ни разу не сбился. Как он поживает сейчас, кстати?

– Не жалуется. И рука все еще при нем.

Вивисектор довольно кивнул и замолчал в ожидании вопроса.

– Нам нужен один человек, – коротко объяснил я и жестом попросил Алину помалкивать. Та развела руками.

– Собрать или разобрать?

– Найти.

Вивисектор уселся в кресло и самодовольно погрузился в свои мысли, на пару минут выпав из реальности. Я был уверен, что он обдумывает сумму, которую можно попросить за информацию и при этом не сильно наглеть, чтобы потом удвоить ее. Алина все это время рассматривала стеллажи.

– Скажи, – произнес вивисектор, облизнув губы и все еще не открывая глаза, – я что, похож на справочную?

– Ты похож на засранца, который думает, что делает доброе дело, – отозвалась Алина. Она повернулась, а в ее пальцах поблескивала стеклянная банка. – Это что, глаз? Ты работаешь с долбаным Ресторатором?

– Убери ее оттуда, – выдохнул он, но договорить не успел. Банка пересекла маленький кабинет и разлетелась на тысячи осколков, ударившись о спинку его кресла. Я вдруг понял, что Алина целилась в голову и просто промахнулась. Прозрачная жидкость расплескалась по столу и полу, в воздухе мгновенно повис тяжелый запах.

– Ты что?..

Он снова не успел закончить фразу. Прежде чем я остановил Алину, она метнулась к доктору и, подхватив со стола ланцет, придавила его голову к креслу локтем. Он слабо сопротивлялся и что-то булькал. Надменность куда-то испарилась.

– Стерильный? Ланцет стерильный? Кивни.

Вивисектор качнул головой. Его кадык плясал под упершимся в шею локтем.

– Алина. – Я пытался взять ее за руку.

– Заткнись! – коротко бросила она мне. – А ты, урод, говори!

Я заметил, как острое лезвие воткнулось в тощую шею и поползло вниз. Струйка крови мгновенно пропитала его растянутый воротник.

– Имя, имя скажите, – прохрипел он. Его глаза испуганно вращались. Он пытался одновременно взглянуть на меня и не упускать из вида Алину.

– К черту имя! Чей это глаз?

Мне показалось, что она резанула глубже. Я схватил ее за руку, рискуя остаться без пальцев. Но Алина не тронула меня и ланцет не убрала.

– Муляж… – хрипел доктор, – резина… для красоты…

– Проверь, – мягко попросила Алина, кивнув на пол. – И почему он в спирту, если резиновый? А?

– Ладно! – прохрипел он. – Купил я его, ясно? Для клиента… А клиент… не пришел. Вернуть нельзя… Оставил для антуража.

– И даже не продал Ресторатору. Как благородно. – Алина нехотя убрала ланцет и обтерла горло вивисектора снятым с подлокотника полотенцем. Она убрала локоть, вернула ланцет на место и теперь возвышалась над креслом, словно заинтригованная интересным рассказом.

Вивисектор зажимал шею рукой.

– Ты психопатка!

– Вовсе нет. Но меня раздражают человеческие органы в банках.

– Что вам нужно?

О деньгах речь уже не шла. Главным призом для вивисектора сейчас стал бы наш скорый уход. Но Алина не спешила. Она наклонилась к его лицу, взглянула в испуганно бегающие глаза.

– Руолан Ли. Знакомо?

Вивисектор кивнул, выпрямился в кресле и торопливо промокнул шею полотенцем.

– Понял. Я к этому отношения не имею, ты должна знать.

– Знаю. Иначе ты сейчас сидел бы в кресле по частям.

Вивисектор непонятным образом успокоился, осмотрел рану на шее в зеркало и поморщился.

– Тебя зашить? – заботливо спросила Алина.

– Не нужно. Хватит пластыря и спирта. – Он подошел к шкафчику в стене, достал пузырек и одним глотком осушил его наполовину. – Спирт особенно нужен. Так что вы хотели?

Я предусмотрительно встал между Алиной и доктором, но напряжение уже спало загадочным образом, словно Алина произнесла какое-то заклинание.

– Нам нужно найти Юрия Стеблова. Продавец его игрушек не слишком сговорчива.

Доктор понимающе кивнул:

– Она ничего не скажет и под пытками. Да и говорить особо нечего – не знает она ничего. Ей товар привозят изредка…

– Двое такелажников, мы слышали.

Вивисектор усмехнулся:

– Какие такелажники? Женщина. Еще более психованная, чем ты. И вот ей бы я вопросы задавать не стал. Она сначала вышибет тебе мозги, а потом поздоровается.

– Ты знаешь ее?

– Знаю слухи. Она вроде бы как сестра этого мастера. Кстати, парнишка силен. Я смотрел вблизи на его машины и могу сказать, что в жизни ничего подобного не видел. Это же… – он покрутил пальцами у лица, подбирая слово, – искусство.

– Как его найти можно?

Вивисектор облизнул сухие губы.

– Если я дам адрес, уйдете?

– С радостью. Только сначала скажи, откуда он у тебя.

Доктор выудил из кармана наладонник и принялся искать что-то в своих записях.

– Один клиент проболтался. Не знаю, соврал или нет. Просто сказал, что случайно видел, откуда выносят эту механическую технику. Я хотел выставить эту инфу в Хризантеме. Потом на Агатовом рынке. И даже покупателя нашел, но сделка сорвалась – исчез клиент. Сфотографируйте адрес с экрана – пересылать не буду. – Он сунул наладонник под стекла очков Алины.

Я окинул взглядом беспорядок в кабинете. Доктор сделал то же самое и снова приложился к пузырьку со спиртом.

– Когда приходить снимать швы? – спросил я.

Доктор усмехнулся и повернулся к Алине.

– Берешь пинцет и ножницы, открываешь видеоинструкцию на Youku, а дальше все делаешь по ней. С вами дел я больше иметь не хочу. Никогда.

Мы вышли в туннель. За нами провернулся в двери ключ.

– Это было необходимо? – спросил я.

– Даже не представляешь насколько.

Больше я ничего не спрашивал. Изредка оглядываясь, мы торопливо шагали по туннелю. Огни вывесок все реже выхватывали нас из темноты. По стеклам очков Алины бегали красные строчки, и я никак не мог рассмотреть ее глаза. А может, и не стоило. Бывают моменты, когда тебе лучше не видеть взгляд человека, чтобы не поменять мнение о нем навсегда. В голове крутилась глупая мысль о том, что мы только что потеряли нелегального, но сносного врача.

– Отдам тебе свою медкарту из «Чэнду», когда умру, – сказала Алина, словно прочитав мои мысли.

Впереди маячил серый дневной свет – там был проделан ход через когда-то технический коридор прямо в подземный переход. Над нами грохотали машины, а под низким сводом замерли, вглядываясь в наши лица, камеры наблюдения.

До дома, указанного в адресе, было не больше двух ли, или – как часто говорят в западной Сиболии – километр. Обычная старинная бревенчатая двухэтажка из тех, которые сохранили как память о старом Яндаше. По сути – гниющая трущоба, в которой выбираешь квартиру по предпочтению – пыль или плесень. Совсем не похоже на жилье человека, чьи игрушки дотягивают до полумиллиона юаней за штуку. Такие тем не менее входили в не самую дешевую подписку и гордо значились