Магритт - Павел Александрович Шушканов

и тысячи тысяч мелких и крупных шестеренок, пружин, колесиков, рычажков. Во всем этом виделась скрытая внутренняя мощь, как во взведенной, но неподвижной пружине. На латунном экране в мелких окошках виднелись буквы и цифры и даже подобия гравюр. Маленькое солнце замерло в своем окошке, под ним дата – второе апреля четыре тысячи семьсот двадцатого года по лунному календарю. Ниже та же дата, но по-европейски – второе апреля две тысячи двадцать третьего. Внутри корпуса что-то щелкнуло, и в окошке минут появилась новая цифра. Ниже отливали медью круглые клавиши.

– Хотите себе такую вещь? – спросила девушка за стойкой. Ее волосы были подстрижены до плеч, левая половина – черная, а правая выкрашена в ярко-красный цвет. Тонкая шея торчала из широкого воротника кожаной куртки.

– О, боюсь, мне это не по карману, – сказал я и улыбнулся.

Продавец улыбнулась в ответ:

– Эта – боюсь, что да. Но есть модели попроще. Вполне можно подобрать что-нибудь тысяч за семьдесят.

– Юаней?

Она засмеялась:

– Механический компьютер – недешевая вещь. Особенно если покупаете в подарок. Но это подарок, который оценит каждый и вряд ли когда-нибудь захочет от него избавиться.

Я огляделся. Не вязалась цена этих странных устройств с облезлыми стенами и сырым пятном на потолке.

– Многие думают, что это просто игрушки. Но это не совсем так. По сути, это настоящие компьютеры, только механические. На них можно писать программы и делать заметки, вычислять что угодно, если вам это нужно по работе, писать книги и даже общаться с ним. Спросите что-нибудь. Ну, смелее! Напечатайте.

Я неуверенно нажал на пару клавиш с на удивление легким ходом.

– Когда я умру? – повторил я вслух написанное.

Под толстым голубоватым стеклом бешено завращались мелкие шестерни, заклацали рычажки. На экране в окошках появились медные буквы: «вы уже мертвы».

Продавец смущенно улыбнулась:

– Простите. Создатель был буддистом. Это в его духе. Машина имела в виду…

– Я знаю, что она имела в виду. Не беспокойтесь.

– Показать вам другую модель? Она может вычислять и даже рисовать. Только на вопросы не отвечает. Есть и механические калькуляторы. Но это скорее только как сувенир или в подарок. Украсит рабочий стол…

– А можно как-нибудь увидеть самого создателя? – мягко спросила Алина. – У нас есть специальный заказ.

Девушка растерянно мотнула головой:

– К сожалению, этого сделать нельзя. Но у нас есть несколько особенно дорогих моделей устройств. Если вас не смутит цена в двести пятьдесят тысяч юаней, то они удовлетворят любые потребности и без спецзаказа.

– И все же мы хотели бы увидеть автора.

Я скользил взглядом по магазинчику. Ни закрытых наглухо дверей, ни сквозных коридоров. Только каморка за спиной девушки – с вешалкой, на которой висела ее кофта, чайником на стуле и раскрытой на середине книжкой, – стыдливо полуприкрытая шторой. Она тут явно одна.

– Может, можно как-то связаться с ним? – мягко настаивала Алина.

Девушка выглядела озадаченной, но не то чтобы сильно настороженной. По крайней мере, ее пальцы не искали кнопку под прилавком, а руки не скрестились на груди. Ни к телефону, ни к припрятанному оружию она не тянулась и удалиться нас не просила. Только пожала плечами и кивнула на календарь:

– Я просто торгую этими штуками. И да, я хозяйка магазина. Заболела механикой в тот день, когда увидела такую вещь на столе у бывшего шефа. Раз в месяц мне привозят пару новых моделей, а старые забирают на диагностику или ремонт.

– Господин Стеблов?

– Что вы! Два такелажника. Могу показать накладные. Двадцатое число каждого месяца. Стабильно и точно, как эти штуки. – Она погладила стеклянный корпус.

– Значит, вы не знакомы с их изобретателем? – спросил я.

Девушка усмехнулась:

– Есть много вещей, которые я бы очень хотела сделать, но пока не могу. Оплатить себе учебу и купить нормальную подписку, познакомиться с Юрием Стебловым лично и поговорить с ним и купить себе что-то из этого. – Она с грустной улыбкой обвела рукой стеллажи. – Как говорят русские из Элосы – «сапожник без сапог».

Последнее она сказала на русском, и я ни слова не понял.

– Показать вам каталог? – дружелюбно спросила она.

– Может быть, позже, спасибо.

Мы вышли за дверь.

– Только не говори, что ты ей веришь. – Алина ткнула меня пальцем в грудь. – Врет она убедительно, и, может быть, даже не совсем врет. Но думаю, что она знает, где искать Стеблова.

– И что ты предлагаешь? Ворваться туда, открыв дверь ногой, и бить ее лицом об стойку, пока не скажет правду?

Алина подняла брови:

– Думаешь, что я на такое способна? Ну, может, и способна, но не сегодня и не с этой девочкой. Можно устроиться тут и терпеливо ждать двадцатого числа, но предупреждаю тебя – такелажников допрашивать труднее.

– Попросим комиссара?

Алина оперлась на стену. Поморщилась, задев перевязкой за торчащую из штукатурки трубу.

– Хочешь, чтобы адвокат выносил потом ему мозги до конца дня? Он может психануть и вынести мозги нам. Из табельного.

– Хорошо! – раздраженно сказал я и поднял руки. – Твои предложения?

Алина грызла ноготь.

– Если бы я знала, что делать, я не теряла бы времени на беседу с тобой.

– Тогда я скажу, что делать. – Подхватив под локоть Лань, я кивнул Алине, приглашая за собой. – Идем. Тут есть пара человек, которые могут что-нибудь прояснить. Или посоветовать.

– Я их знаю? – недоверчиво спросила Алина.

– Уже да.

* * *

– Принесли должок?

Кабинет вивисектора скрывался за вывеской «Парикмахерская» и в общем-то не вызывал подозрений – кресло, плохо протертый от коротких стриженых волос столик, ножницы и пара засаленных журналов с прическами. Но стричься сюда никто не заходил, разве что по недоразумению. Цвет вывески и маленький лишний элемент в иероглифе призывали проходить мимо. Вивисектор покачивался в кресле и протирал лосьоном костлявые пальцы.

– А что, разве уже пора снимать швы? – заметил я.

– Я могу, – усмехнулся он, – ты знаешь.

За дверью с плакатом с молоденькой хань на фоне лотоса скрывался его настоящий кабинет.

– Зайдем? – спросил я. Вивисектор пожал плечами.

Его кабинет поблескивал стеклом и сталью. Два забитых инструментами стеллажа, столик на колесах и старое кресло на протертом до дыр линолеуме. В центре хирургический стол с пронзительно-белой лампой над ним. Дополняли неприятный интерьер засунутые в рамки и развешенные на стенах картинки из какого-то анатомического атласа.

– У вас хоть диплом есть? – поинтересовалась Алина, разглядывая ремни, умело прикрученные к столу.

Вивисектор усмехнулся:

– А для тельца с глубокой раной в боку вы слишком разговорчивы и любопытны. Кирилл, зачем ты ее привел? Поговорить? Мне скучно не было, и раньше она мне нравилась гораздо больше. И твоя лань мне нравится тоже намного больше. И этот твой друг, – он прищурился, вспоминая, – кажется,