Госпожа частный сыщик - Наталья Сергеевна Филимонова

лицу женщины, изборожденному морщинами, было сложно определить возраст. Кажется, ей с равным успехом могло быть и тридцать пять, и семьдесят. На ней была такая же сероватая ночнушка, только… почему-то мокрая. Со спутанных волос и одежды женщины капало, а сама она крупно дрожала, обхватив себя руками.

А потом она вдруг вывернулась из захвата своего сопровождающего, кинулась ко мне и вцепилась тонкими костлявыми пальцами в мою руку.

–  Помогите мне! Я не сумасшедшая!

Сопровождающий, по-прежнему не выражая никаких эмоций, дернул ее за плечо, а затем как-то очень сноровисто отцепил ее пальцы от моей одежды. Я отшатнулась.

–  Прошу прощения, –  вздохнул Дикард. –  Думаю, здесь больше не на что смотреть. Идемте.

–  Почему она мокрая? –  тихо спросила я, отступая.

–  Процедуры, –  доктор пожал плечами. Мы возвращались по казавшемуся бесконечным коридору –  и за дверями по обе стороны от нас кто-то кричал, кто-то неистово хохотал, кто-то пел. –  В своей практике мы сочетаем новейшие методики с теми, что уже доказали свою эффективность столетиями применения. Собственно, вы можете взглянуть, если желаете… вот, к примеру, один из наших процедурных кабинетов.

Он распахнул одну из дверей –  на мой взгляд, ничем не отличающуюся от прочих.

Только за ней никого не было.

Такие же оштукатуренные стены, как в палатах. Такое же зарешеченное окошко под потолком. Только полное отсутствие какой-либо мебели, если не считать нескольких стульев вдоль стен. Еще один стул был почему-то подвешен к потолку и болтался на веревках.

А запах оказался еще более кошмарным, чем в палате.

–  Мы идем в ногу со временем, как видите! –  с гордостью сообщил Дикард.

–  Что это? –  мне хотелось к чему-нибудь прислониться, но смотреть на этот подвешенный стул было почему-то неприятно. Может быть, из-за прикрепленных к нему железных обручей?

–  Оборудование для лечения пациентов с маниями. Взгляните, пациент фиксируется вот здесь –  а затем раскручивается как следует. До тех пор, пока не начнется рвота. Понимаю, звучит довольно неприятно для неподготовленного человека… но мы, медики, должны помнить прежде всего о результате. В частности, такая процедура способствует выходу излишней желчи из организма.

Я почувствовала, что меня начинает мутить без всяких процедур.

Я могла оказаться здесь. Или где-нибудь в другом подобном заведении. Дядя Вильгем твердо обещал мне это, если я буду вести себя неправильно.

–  Отведите меня… отведите снова в комнату нисс Эрны. Я должен тщательнее осмотреть там все. И попрошу оставить меня там на некоторое время одного.

–  Как пожелаете, –  кажется, доктор был слегка разочарован моей реакцией. Своей клиникой он, похоже, не на шутку гордился.

Пришлось сглотнуть сухой колючий комок в горле, прежде чем я снова смогла говорить.

–  Это все… правда помогает?

Дикард чуть вздохнул.

–  В той мере, в какой это вообще возможно. Следует понимать, что большинство наших пациентов, увы, навсегда здесь. Медицина пока не научилась полностью излечивать душевные болезни. Но наука движется вперед, и мы уже можем многое! Нам часто удается купировать проявления…

Я постаралась не воображать, как “купируют проявления” моей собственной “болезни”.

–  А та… та женщина? Она действительно безумна?

–  Истерия. Ее привел муж. Бедолага был убит горем… должен сказать, в ее случае есть еще некоторые надежды на излечение. К сожалению, больная оказывает сопротивление, и тем ухудшает свое состояние…

Я бы тоже оказывала!

–  А девочка? Девушка. Та, что сидела на кровати.

–  О, вот здесь вовсе тяжелый случай. Эта, как вы изволили сказать, девочка убила двоих человек. Ее бы казнили, однако бедняжка вовсе не сознавала, что делает…

Войдя в пустую палату, я еще раз окинула ее взглядом.

–  Скажите, а эти окна… они везде такие?

–  Во всех комнатах для персонала окна самые обыкновенные –  большие и без решеток, –  доктор пожал плечами. –  Но у пациентов нет туда доступа. Кроме того, обе девушки исчезли ночью –  из своих собственных комнат. Запертых. У Юны Эйфил не было соседки, так что каждая из пропавших находилась на тот момент одна.

–  Понятно, –  я кивнула. –  Что ж… прошу теперь оставить меня. У меня, видите ли… свои методы работы.

Мужчина еще помялся в дверях, недоверчиво обводя взглядом комнату и будто недоумевая –  что такого мне понадобилось здесь, при чем никто не может присутствовать? Однако в конце концов дверь все-таки, тихонько скрипнув, закрылась за ним.

И только тогда я, тяжело выдохнув, осела на узкую кровать.

Ночнушки. Да. Почему-то больше всего угнетали эти сероватые ночнушки. Наверное, потому что они означали, что люди здесь совершенно обезличены. Эти женщины лишены даже права на стыдливость –  вряд ли кто-то из них в здравом уме и по доброй воле согласился бы расхаживать в таком виде перед мужчинами.

У той старухи –  или все-таки не старухи? –  был совершенно безумный и больной взгляд. Но каким был бы мой собственный взгляд –  здесь?

Нет, лучше не думать об этом.

Надо сосредоточиться на деле. Как бы там ни было, кто-то, возможно, убил Юну Эйфил. И теперь та же опасность может угрожать второй девушке.

Поднявшись, я подошла к стене, встала на цыпочки, кое-как дотянулась до окна и попробовала подергать решетку.

Да, сомневаюсь, что у несчастной были какие-то шансы ее высадить, да еще незаметно вставить обратно. Она должна была выйти через дверь. На которой стоит замок, да еще и тяжелый засов снаружи. Без посторонней помощи никак обойтись не могло.

На шорох я резко обернулась.

Рэндаф вопреки своему обыкновению неторопливо выплыл из стены –  похоже, чтобы дать мне время собраться. Потому что он был не один.

–  Да, да, здесь она и жила, –  прошелестел седой, как лунь, старик. Выглядел он так, будто его и при жизни могло снести дуновением ветерка.

–  Извини, пришлось задержаться, –  повинился Рэндаф. –  В клинике много духов… очень много. Но мало с кем из них тебе стоит разговаривать. Это сторож, он работал здесь до самой смерти. Здесь и остался. Ниссард Григ Комив.

–  Да, да, –  продолжал бормотать старичок, вызывая сомнения в том, что он в таком уж здравом уме.

–  Ниссард Комив? –  окликнула я, и названный поднял на меня глаза –  неожиданно ясные. –  Вы хорошо помните девушку, которая здесь жила? Вы знаете, как она отсюда ушла?

–  Ушла, да… никто не видел, нет. Все ослепли тогда, все духи… как и в прошлый раз.

–  В прошлый