Время отдавать - Владимир Львович Кусакин

— Прямо заслушался профессор, когда вы тут о сионистах рассказывали. — сказал он подходя. — Я этому еврею, — он показал рукой на Эрве, — тысячу раз это же самое говорил. Меня зовут Карл Штайн можно добавлять фон, а лучше попросту зовите меня ваше высочество. А этот клопомор имеет имя Эрве Левицки, сионист проклятый.

— А ты фашист!

— Не обращайте на них внимания. — сказал Габриэль. — Они такие же хорошие друзья как и вы.

— Будь я проклят! — сказал Фернандо, разом пожалев об упущеных возможностях поиздеваться над Игнасио.

— Это они сейчас перед вами рисуются, чисто нервное, я считаю.

— Отец, подожди! Сначала скажите где Кранц?

— Упустили мы его Габриэль. Он и ещё двое ушли… И мы сожалеем что так получилось с твоим дядей.

— А остальные?

— Остальные? А что остальные? Знаете как в горах опасно? Упали в пропасть. Мы слышали вы тут про карту говорили. Посмотреть можно?

Сесилио вытащил из за пазухи пакет и подал Карлу, который его раскрыл, и они вдвоём стали водить по карте пальцами говоря на незнакомом языке.

Потом Эрве удовлетворённо хмыкнув, вернул карту Сесилио.

— Всего было четыре вентиляционных люка. — сказал он. — Два засыпаны полностью, на третьем лежит здоровенная скала, щель слишком узкая чтобы пробраться. А вот четвёртый… Давайте съедим что-нибудь и посмотрим, хорошо?

Африка 1995 г.

Сказалась общая усталость. От перелётов, африканской жары и назойливости русских туристов требующих продолжения банкета. Вместо зорьки мы выехали в 6:05, выдернув полубезумного Жоржика из лап одуревших блондинок. Этот кандибобер полосатый вместо того чтобы вести машину, заполз на заднее сиденье и теперь с интервалом в одну-две минуты валился на бок стукаясь головой о мешок с консервами, издавая при этом металлический звук. С Дашей было яснее, она пол-ночи занималась делом, укладывая припасы по сумкам и рюкзакам. Я очень расчитывал не покидать «Тойоту» в течение всего путешествия.

При другом раскладе я бы и сам расслабился, но было ясно что одних нас оставлять никто не собирается, поэтому я крутил головой налево-направо, и гнал как на пожар. Берлога Хасана уже была открыта, и он сам сидел тут же у входа задрав ноги на линялые покрышки поджидая сумасшедших покупателей.

Я остановил машину в метре от него и когда вылез уже заведённый и злой, то пнул его не жалея. Ещё когда я только готовился к поездке, мне пришлось немало перечитать о различных аспектах чёрного материка. Но наряду с разнузданной болтовнёй туроператоров и их сочинениями на тему: «Как я был в Африке и какой водопад видел!», я нарыл немного дельной информации. Брал только мнение европейцев, поскольку и сам к этой расе отношение имею, короче всё то что было написано до 1960 года. Тогда ещё можно было печатать и говорить правду.

Вот такой вот пассаж:

«Я отдал свою жизнь пытаясь облегчить страдания Африки. Белые люди, живущие здесь как я должны осознать и запомнить одно — эти индивидуумы под-раса. У них никогда не было ни умственных ни эмоциональных способностей к равенству с белыми ни в каких функциях нашей цивилизации. Я отдал жизнь пытаясь привнести им преимущества нашей цивилизации, но я полностью осознал, что мы должны сохранить их статус: они низшие. Когда бы белый человек не хотел жить среди них на равных, они всегда уничтожат его. И они уничтожат весь его труд. Пусть любой белый, собирающийся в Африку запомнит, что необходимо постоянно сохранять их статус: вы хозяин, а они ниже, как дети, и вы помогаете им или учите. Никогда не братайтесь с ними как с равными. Никогда не принимайте их как социально равных себе, иначе они вас уничтожат.» — Доктор Альберт Швейцер, нобелевский лауреат премии мира за 1952 год, в его книге «Из моего африканского блокнота» 1961 год.

— Хасан! — говорю. — Ты что же это сволочь, эфиоп твою мать, не приветствуешь дорогого гостя? И где обещаные стволы?

— Не извольте беспокоиться, господин! — подскочил торговец лежалым товаром. — Хасан обо всём позаботился!

— Веди!

Прошмыгнул он в дверь ведущую на склад больше напоминающий помойку, и меня ручкой манит. Такой коллекции как у него, я ни до того, ни после, не видел.

Оглянулся по сторонам.

— Стул подай! И иди сделай кофе для важных персон что в машине спят, да по сторонам поглядывай, чурка эбонитовая.

— А как же… — потыкал он руками на стеллажи.

— Без тебя как нибудь…

Он ушёл, а я остался. Сначала прошерстил все коробки с патронами, чтобы знать приблизительно на что ориентироваться, а то наберёшь ерунды разной, а стрелять нечем. Оружие всё было старенькое, самому «молодому» было лет за тридцать, но как я успел убедиться — хранилось в смазанном и вычищенном виде.

Поскольку мы не собирались открывать открывать второй фронт, автоматы нам не годились. Толку немного, а патронов не напасёшься. Тем более «Калаши» были забугорного китайского производства из низкокачественного железа и с пластиковыми коробками магазинов из которых только один был более-менее нормальный, у остальных направляющие были раздолбаны, может закосить.

Дверь приоткрылась и вошла Дашутка с сияющими в ожидании дороги глазами.

— Нет, это брать не буду. — подумал я принимая её в свои руки.

— Здесь алебарды нет? — спросила она, оглядываясь с интересом по сторонам.

— Сейчас спрошу. — я слышал шуршание за дверью, точно подглядывает, мужичок на букву Х.

— Хуссейн, я что тебе непонятно сказал? Следи за дорогой! Как там мбвана Жорж, проснулся уже?

— Проснулся, господин! А моё имя Хасан.

— Нашёл чем хвастаться… Ладно. Иди ко мне. Дашенька, ступай к Жоржу, только в машину не садись, просто двери открой и стой под их прикрытием…

— Мне иногда кажется что тебе сто лет.

— Ты это на что намекаешь? — я хлопнул её по попке. — Беги.

Развернулся к торговцу. Интересно, на кого он работает? Собирать такие арсеналы в десяти минутах езды от центра… Надо иметь хорошую крышу, типа разведки. Или оппозиции. Спросить?

— Хасан, кто твой хозяин? Только подумай прежде чем ответить.

Я встал, подошёл к двери и закрыл её на засов. Кто знает что может придти в голову этому дикарю? Ему могло придти только одно.

В его руках блестнул нож. Смотрел он кино с Джеки Ченом или нет? Хотя, что это я? Он и про Мэри Пикфорд никогда не слышал.

Был у меня приятель до армии и с именем Жора, так он ревновал