Только об этом не пишите! - Sally KS

с замредактора и пошла к себе в кабинет. Он был маленький, с два шкафа, зато отдельный. Большинство других журналистов сидели по двое и по трое, а ей выделили этот закуток. Лава тогда раскричалась, что молодым дают лучшие условия, но Данилов и Тамара как-то сумели её урезонить. А Ева и сама не знала, почему так вышло. Просто повезло, наверное. И если та женщина вдруг зайдёт сказать что-то насчёт Ули, никто не увидит и ничего не поймёт.

Вчера они так здорово посидели со Стасом в кафе. Её уже сто лет никто никуда не звал. Разве что Гриша… Но у него нет денег на такие места, он вечно занимает у всех подряд. Неудобно было спрашивать у Стаса, сколько ему лет, но понятно же, что он моложе Евы, раз еще учится. Такой красивый, внимательный, галантный… Даже плакать хотелось, как подумаешь, что где-то есть женщины, которые всё время так живут, среди этих дорогих кафе и безупречных манер, ухаживаний и беззаботности. И деньги тут ни при чём. Вон, покойный Тихомиров ей обещал даже ежемесячное содержание такое, что не надо работать, но разве можно соглашаться на что-то настолько мерзкое, словно ты вещь или животное? Зачем большие деньги, если с ними будешь чувствовать себя неживой?

Ева понимала, что в чём-то скандальная Марго права: Стас никогда не возьмёт в свою красивую беспроблемную жизнь провинциальную девушку с ребёнком. И ей стало стыдно за свои поношенные туфли, будто она пришла на бал в галошах… И юбка помялась… И ногти надо бы подпилить получше… И пахнет от неё не дорогими духами, а мятным маслом и лимонной вербеной — та женщина принесла для внучки, а Ева тихонько брала себе вместо парфюма, уж очень приятный был запах… Однако и с простушкой столичный франт был очень внимателен и смотрел с нескрываемым интересом.

Не могла она, не могла скрыть удовольствия, когда он расспрашивал её о жизни здесь. Выражал сочувствие по поводу смерти родителей. Слушал истории про дочку и одобрительно смеялся. Когда Ева упомянула, что дочка сушит цветы, долго расспрашивал об этом и даже лукаво спрашивал, кому девочка обычно дарит сушеные ромашки, кроме воспитательницы в детском саду. Какой милый! Говорил, как жалеет, что его не было в редакции в тот момент, когда Ева подвергалась домогательствам спонсора. Если это не симпатия — тогда что? Зачем ему иначе её куда-то приглашать? Ева вдыхала аромат его туалетной воды так трепетно, будто для неё уже шелестят райские кущи…

— Ева! — Данилов всегда так врывался в кабинеты, будто планировал застать журналистов в компрометирующих ситуациях. Вроде бы Ева привыкла к этой манере за три года работы в газете, но всё равно вздрогнула.

— Что случилось?

— Ты сможешь сегодня вместо Лавы пойти на пресс-конференцию в полицию? Вопросы у Лавы на столе распечатаны.

Ева очень удивилась.

— Зачем, Игорь Алексеевич? А Лава не будет возражать?

— Не могу дозвониться до неё, — с досадой сказал редактор. — Она утром прислала смс, что плохо себя чувствует и останется дома, возможно, возьмет больничный. Я не против, пусть выздоравливает, но телефон-то зачем выключать⁈ Она же и из дома может написать про вчерашний рейд! И подтвердить участие в пресс-конференции из УВД Тамаре в приемную уже два раза звонили… И ещё к Лаве участковый пришёл по поводу того инцидента с девушкой, показания записать. Говорит, договаривались о встрече, мать девушки заявление написала. А номер недоступен…

В кабинет заглянул стажер Стас.

— Всем доброе утро! — радостно сказал он. Ева аж зарделась. — А Лавы Аркадьевны здесь нет? Я хотел записать её комментарий насчёт пруда.

— Заболела она, — сказала Ева и смутилась, как неуместно радостно прозвучал её голос.

Глава 7

Отец Алексий дернул удочкой — опять пескарь! Речушка была мелкая, от этого тёплая, а крохотные рыбёшки суетились своей многочисленной стаей у самого берега, почти у ног удильщика, отталкивая друг друга от корма. А отец Алексий любовался прозрачной водой и песчаным дном с россыпью камешков — помельче, покрупнее… Он был в мирской рубашке с закатанными рукавами и обычных рабочих штанах, в каких помогал волонтерам восстанавливать старый храм.

Если за ним увязывалась кошка Бася, приходилось делиться уловом, а без её строгого нетерпеливого взгляда отец Алексий возвращался домой пустым. Все пескари уплывали обратно на своё мелководье, должно быть, ругая человека последними рыбьими словами: не мог, что ли, просто кинуть еду в воду, обязательно хватать и тащить…

С тех пор, как восемь лет назад был рукоположен и получил два сельских прихода, он старался не соблазняться рыбалкой на крупную добычу, считая, что не подобает Божьему человеку собственноручно умерщвлять живых созданий, пока Господь и без этого даёт пропитание всей его большой семье, но иногда позволял себе маленькую радость порыбачить на пескаря. Он даже снасти больше дома не хранил — мастерил удилище прямо на месте из прутика, тоненькой лески и самодельного крючка-проволочки. В кармане рабочих штанов всегда было самодельное свинцовое грузило, а старая пробка от кагора отлично выполняла роль поплавка.

Чудо, что он сегодня смог выбраться на часок. Утренних служб у него по будням нет, слишком маленькие приходы, но он был зван с утра к протоиерею, поэтому отменил и прочие дела. Но в шесть получил сообщение, что встреча переносится. Какое счастье-то, Господи! Он так быстро собрался и выскочил из дома, воровато нашарив в холодильнике пластиковую коробку с опарышами (матушка один раз на неё наткнулась — крику было…), что даже не сразу сообразил взять велосипед.

Больше всего отец Алексий любил ранее майское утро. Солнце ещё невысоко, насекомых нет, кругом тихо, славно, птицы голосистые, а воздух такой чистый, что хоть пей его, забирая полную грудь и света, и тепла, и этого чуть слышного плеска и свежих зелёных листочков. Сидишь на бревнышке у самой воды, смотришь, как суетятся крошечные рыбешки и неспешно приветствуют друг друга шелестящие под ветром рябины, березки, дубки… Уже скоро начнутся заботы, хлопоты, а пока можно насладиться началом доброго дня…

— Здравствуй, Лёша!

Он вздрогнул, обернулся и отложил самодельную удочку, хотя за неё недовольно дергала маленькая рыбёшка. В двух шагах стояла Лава. Отец Алексий поспешно поднялся и машинально осенил себя крестным знамением. Говорят же, что нельзя в соцсетях рассказывать, где ты живёшь и работаешь… Слова молитвы сами пришли на ум: «…избавь меня от всех покушений вражеских, от всякого зла, колдовства,