Только об этом не пишите! - Sally KS

— Умная девочка, — засмеялся старик. Кажется, происходящее забавляло его даже сильнее, чем предыдущего должника.

Светлана вынула из чемодана шкуру, которая лежала сверху. Лава протянула руку и погладила мех, а потом перевернула его и потрогала изнанку. Стас вытирал руки влажными салфетками.

— Какая роскошная была лиса, — задумчиво сказала Лава. — Видимо, здесь ей и оставаться.

— Почему? — насторожилась Светлана. — Шкуры мы можем забрать, это не пугало медведя.

— Чучело, — поправила Лава. — А шкуры уже довольно старые, сухие. Не купят.

— А где ваше ружье, Гектор Арнольдович? — строго спросила пристав.

— Давно потерял, — старик прижал руку к сердцу — мол, простите, не сберёг для вас. — Я уже и штраф за него заплатил. Пятьсот рублей.

Тут уже засмеялась и Лава.

— Что, снова писать про меня будешь? — спросил хозяин и подмигнул.

Она покачала головой.

— Жалеешь меня? — нахмурился он.

— И да, и нет, — с какой-то ранее не замеченной Стасом легкостью ответила она.

— Лава, а ты раньше писала про Гектора Арнольдовича? — спросила Светлана. — Я, признаться, знаю только, что ему присужден большой долг по алиментам — и больше ничего. Взыскательница раз в год приходит, требует активизировать взыскание, а мы можем только из пенсии вычитать до прожиточного минимума. Еще имущество поискать хоть какое-нибудь.

— Так ты расскажи, не стесняйся. Статья у тебя хорошая была, а я про себя еще раз послушаю, — предложил старик. — У меня и вырезка где-то сохранилась, я ее берёг. Садитесь, гости дорогие.

Светлана бросила лисью шкуру в чемодан и села с явным облегчением, что больше не придется выискивать в пыльных закромах должника ценности на продажу. Стас выбрал стул почище и тоже сел. Он поначалу даже забыл, что нужно сделать хотя бы несколько фото, но теперь, когда Лава сказала, что этот эпизод в статью не войдет, спрятал телефон в карман. Пристав по обеспечению порядка остался стоять в сторонке. И Лава тоже садиться не стала. Она бережно поправила шкуру в чемодане и, опершись на спинку стула, начала свой рассказ.

— С первой женой у Гектора Арнольдовича детей не было. Они прожили вместе тридцать лет, потом он овдовел. А когда стал пенсионером, встретил молодую женщину, у которой был сын от первого брака. Несмотря на разницу в возрасте, решил жениться и усыновить ребенка. Так сильно влюбились?

Старик печально кивнул:

— Бес в ребро.

— Мальчик был проблемный, с ранних лет хулиганил, учиться не желал, воровал, а когда ему было четырнадцать, подсел на наркотики. Однажды парень напал на своего приемного отца с ножом, чтобы отнять его пенсию, и сильно его порезал. После этого Гектор Арнольдович поставил жене ультиматум: либо они отправляют сына на принудительное лечение, либо разводятся. Лечить его она не стала. Развелись. Но поскольку усыновитель обязан платить алименты, Гектор Арнольдович решил так: подарит жене квартиру, в которой они жили, сам переедет сюда — это жилье ему от матери осталось — а она напишет расписку, что получила с него алименты до совершеннолетия сына…

— Она написала? — удивилась Светлана.

— Как же, — снова кивнул старик. — Я расписку не прятал, хранил в ящике стола. А года через два она пришла ко мне сюда в гости, плакала, говорила, как хорошо нам было вместе… Осталась ночевать. Утром просыпаюсь: ни ее, ни расписки. И на следующий день она мне выкатывает иск по алиментам: и такой я, и сякой, сыном не занимаюсь, поэтому он и вырос наркоманом, прошу взыскать алименты и половину средств на лечение… А она его и не лечила. Но у ее матери знакомства были в столичном здравоохранении, и она в суд принесла документы, что платила очень много денег за его лечение и реабилитацию. Только я-то знаю, что она никогда его не лечила, а бегала по знахаркам, которые воду заговаривают — думала, колдовством его спасти от наркомании. Туда много денег отдала, это правда…

— А вы в суде не требовали проверить подлинность документов, отследить денежные потоки? — спросил Стас.

— Требовал, — кивнул старик. — Да только суд мне в ходатайстве отказал. Не любят там алиментщиков. Сказали: документ из клиники есть, печать настоящая, даже чек есть. А деньги она, может, наличностью отдавала, поэтому через банк не проследить. Откуда она его взяла, чей это был чек на самом деле — кто теперь скажет? Десять лет прошло. Меня в суде тогда так позорили и попрекали, что я даже обжаловать не стал. Думал: пусть их, что с меня взять? Кто бы знал, что жизнь так подорожает… Я даже курить бросил ради экономии.

— А восемь лет назад парень погиб от передоза, — закончила Лава. — Успел до этого много всего натворить… Но долг остался.

— Я только не пойму — ты-то откуда это всё знаешь? — спросил ее старик. — Другие журналисты писали, что в регионе появился новый крупный должник по алиментам, который окрутил молодую женщину и бросил в трудной ситуации, а ты — что дело темное, непонятное. И про квартиру, и про пропавшую расписку… Мы с тобой не встречались раньше никогда, я первый раз вчера утром тебя по телевизору увидел, а имя все эти годы помнил — «Лава Кирьянова». А ты знаешь про меня. Это как?

— Вы были известный охотник, многие в городе знали вас… — начала Лава, но ее перебила Светлана.

— У вас есть телевизор? — заинтересовалась она и хищно огляделась.

— У меня нет. Я к другу-охотнику хожу, на соседнюю улицу. Какие у вас, гости дорогие, будут ко мне еще вопросы?

— А почему у вас стулья такие странные? — спросила Лава. — Один удобный, остальные гнутые.

— А чтобы гости не засиживались!

Старик так смеялся, что даже закашлялся.

— Ну что, поехали по домам? — подытожила Светлана.

— Вы поезжайте, а я, пожалуй, останусь, — вдруг сказала Лава. — Я бы хотела, Гектор Арнольдович, если вы не против, немного походить по дому, пофотографировать, пока не стемнело.

— Тебе можно, — согласился старик. — Походи, посмотри, а захочешь — возвращайся, я тебе кофе сварю. Еды у меня никакой особой нет, одни макароны, а кофе хороший. Он мне вместо сигарет теперь.

— Лава, я тогда с вами, — сказал Стас. Ему