Цепи Эймерика - Валерио Эванджелисти

каменной черепицей крыши домов Шатийона – на местном диалекте такую кровлю называли «лабие». Рядом с замком – церковь с окнами в два ряда и колокольней. Чуть поодаль, справа, на холме, виднелась маленькая убогая деревушка, в центре которой возвышалась еще одна церковь с колокольней, тоже не отличавшаяся изяществом. Но взгляд Эймерика так и притягивали горы с заснеженными вершинами, особенно те, самые высокие, вдалеке за Шатийоном – их названия инквизитор не знал.

Как раз в той стороне он вдруг заметил нескольких всадников, въезжающих на мост. Если это его люди, то они явились точно к назначенному времени. Инквизитор торопливо спустился по лестнице, изумив стражников, которые не ожидали увидеть его в одежде священника. Оседлал коня, в знак приветствия кивнул Семурелу, стоявшему у ворот замка, и галопом поскакал в Шатийон.

Эймерик нагнал свой маленький отряд у подножия холма, на тропинке, ведущей к замку Шалланов, где всадники предполагали найти инквизитора. Они встретили Эймерика чересчур бурными приветствиями, словно всю дорогу боялись, не случилось ли с ним чего-нибудь.

Инквизитор подъехал к отцу Хасинто Короне, который вместе с капитаном возглавлял отряд.

– Как вы добрались? Без трудностей?

– Да, магистр, дорога была легкой.

– Следуйте за мной.

Они пустились рысью к замку Уссель; по дороге Эймерик кратко пересказал события минувшего дня отцу Хасинто, нотариусу и монахам-утешителям. Однако ни отец Симон, ни отец Ламбер почти ничего не поняли. Потеряв терпение от бесконечных вопросов, инквизитор решил отложить объяснения и поскакал вперед во весь опор.

Только когда они миновали часовню, где местные накануне проводили consolamentum, Эймерик сбавил темп и подождал капитана.

– Сегодня вечером, капитан… – он вдруг оборвал фразу на полуслове. – Капитан?

– Райнхардт, отец Николас, – ответил тот и, поясняя непривычно звучащую фамилию, добавил: – Я швейцарец.

– Запомните это место, капитан Райнхардт, особенно эту часовню. Сегодня вечером вам придется арестовать здесь нескольких человек.

– Как прикажете.

Семурел в сопровождении старого слуги ждал их у входа в замок, с беспокойством глядя на стальные доспехи поверх зеленых и черных мундиров солдат, а при виде палача со свирепым лицом и мускулистыми руками и его юных помощников, один из которых вез тяжелый сверток, встревожился не на шутку.

Тем не менее, когда всадники подъехали, кастелян заставил себя улыбнуться и церемонно выступил вперед:

– Добро пожаловать в замок Уссель, преподобные отцы. Приветствуем также ваших сопровождающих – я вижу, они бравые ребята и хорошо вооружены. Мы со слугой ждем указаний.

Всадники, сойдя с лошадей, поклонились. Пока солдаты, палач и помощники расходились по делам – кто на конюшню, кто на кухню, Эймерик представлял кастеляну остальных:

– Сеньор, это отец Хасинто Корона из ордена Святого Доминика, кастилец, верный слуга Христа, человек весьма образованный. Рядом с ним – сеньор де Берхавель из Авиньона, мой старый друг и нотариус, который не раз оказывал ценную помощь Святой инквизиции. А это отцы Ламбер из Тулузы и Симон из Парижа, тоже доминиканцы; многие осужденные благодарили их за утешение, столь необходимое в критический момент.

Когда знакомство состоялось, Семурел поручил слуге проводить всех прибывших в уже приготовленные комнаты. Потом спросил Эймерика, нужно ли еще что-нибудь. Его аристократическое лицо было суровым – очевидно, попытки сохранять вежливый тон давались кастеляну нелегко.

– Да, нужно, и, к сожалению, многое, – ответил инквизитор. – Во-первых, скажите, есть ли в этом замке подземелье?

– Да, есть, – нахмурился Семурел. – Если быть точным – четыре комнаты под землей с железными решетками – одна большая и три маленькие. Стены обиты деревом, а на полу с палец воды. Ими почти никогда не пользовались. Они вам понадобятся?

– Вы окажете мне большую любезность, если дадите ключи, – заметив холодность в голосе Семурела, ответил Эймерик чуть более властным, но далеко не оскорбительным тоном.

– Как прикажете, – сказал кастелян, уже не в силах скрывать враждебность. – Что-нибудь еще?

– Да. Как видите, у меня есть сопровождение. Поэтому можете отправить в замок Шаллан остальных солдат, которые сейчас живут здесь.

– Не хотите ли вы, чтобы и я ушел вместе с ними? – теперь в голосе Семурела слышалась уязвленная гордость.

– Пожалуй, так будет лучше.

Эймерик почувствовал, что рискует окончательно испортить отношения с кастеляном. Необходимо было объясниться.

– Сеньор, вы должны понимать, что трибунал Святой инквизиции составляют только лица духовного звания. Миряне не могут ни присутствовать на его заседаниях, ни жить в том месте, где они проходят. – Он сделал паузу. – Я прекрасно понимаю, что выгоняю вас из собственного дома. Но поверьте, мы здесь лишь потому, что Эбайл посчитал это место единственным подходящим для нас. И как я уже говорил, постараемся завершить дела как можно быстрее.

– Прекрасно понимаю, – сухо процедил Семурел. – Другие приказы будут?

– Это не приказы, а просьбы, сеньор, – Эймерик сделал голос помягче. – Мы с отцами должны ежедневно проводить мессу или, по крайней мере, помогать в ее проведении. Я не вижу в замке ни одной часовни.

– Потому что их здесь нет.

– Однако я заметил какую-то у подножия холма. Она относится к вашим владениям?

– Да, относится. Ее использует иподиакон для духовных упражнений. Можете делать все, что хотите. А теперь, если не возражаете, я пойду собирать вещи, – Семурел резко поклонился, повернулся и ушел.

Эймерик проводил его взглядом, в котором читалась ирония. Потом вернулся к своим делам и следующие несколько часов провел с отцом Хасинто и монахами-утешителями. Следуя их указаниям, солдаты накрыли черными полотнищами фрески светского содержания, убрали из обеденной залы на первом этаже стол и ларь и установили там большое изъеденное короедом распятие, найденное в чулане. Осмотрели комнаты стражи, башенки и подъезды к замку.

Выведенный из себя этой суматохой, Семурел ушел, не попрощавшись ни с кем, в сопровождении седого слуги и остававшихся здесь солдат.

Как только замок Уссель оказался в полном распоряжении доминиканцев, они, несмотря на усталость, спустились в подземелье вместе с палачом и нотариусом. Факел в руках отца Хасинто осветил очень крутую каменную лесенку. Она вела в большой коридор с земляным полом, кое-где покрытым водой. От сырости было трудно дышать. С неровных сводов, почерневших от копоти, на каменный пол сыпались частые капли и собирались крошечные ручейки, струящиеся между камнями.

Как и говорил Семурел, камер казалось четыре – одна очень большая, с железной решеткой, и три маленькие, две из которых соединялись между собой. Двери, сколоченные большими гвоздями из плохо обструганных досок толщиной в ладонь, укрепляла решетка из железных прутьев. Стены всех камер были обиты досками, а пол уходил вниз, и у стены, противоположной коридору, его полностью покрывала вода. Лужа растеклась и у самых ног доминиканцев.

– Что