Цепи Эймерика - Валерио Эванджелисти

В зале, где ужинали Николас и Семурел, было холодно. Тепла от огромного камина, верхнюю часть которого украшали мечи и железные цепные булавы, не хватало для того, чтобы обогреть все помещение. Крайне скромное убранство ограничивалось массивным столом из дуба с двумя железными канделябрами; и только старый ларь на полу, покрытом соломой, напоминал о том, что они находятся в доме рыцаря.

К удивлению самого Эймерика, Семурел ему очень понравился, особенно по сравнению с недалеким и несдержанным Шалланом. Но главное, он был куда более образованным.

Руками доставая кости из рыбы – очень крупной, но довольно невкусной – Эймерик раздумывал над тем, как бы сразу направить разговор в нужное русло. И решил говорить прямо, начав дружелюбно и вежливо.

– Сеньор, мне кажется, мы уже встречались.

– Да? – спросил кастелян. – Когда же?

– Этим утром. На рынке толпа издевалась над бедным существом с деформированной головой, а вы… Помните?

– Конечно! – улыбнулся Семурел. – Только я бы сказал, что голова не деформированная, а просто-напросто ослиная. Думаю, это вас поразило.

– Да, не скрою.

– Тех, кто приезжает к нам, подобные существа всегда удивляют. – Кастелян сделал глоток пива и вытер рот тыльной стороной ладони. – Наши места очень красивые, но над ними висит странное проклятие. Не знаю, в чем дело – в воде, в воздухе, крови или чем-то еще. Но время от времени у здешних крестьян рождаются дети-уроды с конечностями животных, а чаще всего – безволосые и неразумные. – Семурел замолчал и внимательно посмотрел на инквизитора. – Вы наверняка уже решили, что это дело рук дьявола.

– Нет, – едва заметно улыбнулся Эймерик. – Я так думаю только тогда, когда не нахожу лучших объяснений.

– Это делает вам честь, отец. Мы могли бы считать их дьявольским отродьем, если бы эти существа были опасны. Да, они диковатые и не всегда послушные, но очень робкие, беззлобные и никогда никому не причиняют вреда.

– Простите, но вы говорите о них чуть ли не с симпатией.

– Почти с привязанностью, – кивнул Семурел. – Шесть лет назад Эбайл, встревоженный существованием подобных созданий, приказал мне убить их всех. Он спросил у епископа Аосты, имеет ли на это право, и получил утвердительный ответ. Но существа оказались так безобидны, что не пытались даже защищаться. Убивать беззащитного, того, кто может лишь убежать, – разве это не противоречит кодексу рыцарской чести? Я уговорил Эбайла не трогать их. Собрал всех уродцев более-менее человеческого вида и построил для них деревеньку в каштановой роще Беллекомба, в нескольких милях отсюда. Время от времени им относят корзины с едой, как и нашим прокаженным. Теперь эти создания никого не беспокоят.

– А человек с ослиной головой?

– Тоже живет в Беллекомбе. Он один из немногих, кто ходит, как человек, поэтому иногда я даю ему простые поручения – например, отнести в деревню что-нибудь тяжелое. Мой слуга слишком стар, а у солдат другие заботы.

Тем временем Эймерик доел форель.

– А как ведут себя родители этих существ? – спросил он, вымыв пальцы в чаше.

– Выяснить, кто они, мы не смогли ни разу. Очевидно, матери стараются избавиться от них, как только те начинают ходить, – сказал кастелян после секундной паузы. – Оставляют уродцев в горах.

Такое объяснение показалось Эймерику неубедительным. Зачем матери с отцом ждать, пока ребенок вырастет, прежде чем его бросить? И кто будет кормить грудью новорожденного с головой осла? Однако инквизитор решил пока не углубляться в подробности. Было поздно, ужин закончился.

Поднявшись из-за стола, Семурел задал инквизитору вопрос, которого тот ждал.

– Простите, отец. Я не должен об этом спрашивать, но… Из объяснения Эбайла я мало что понял о цели вашего приезда. Было бы любопытно узнать, что привело вас в наши края.

Эймерик посмотрел ему в глаза. И решил быть откровенным.

– Ваше любопытство оправданно. Я приехал, чтобы устроить здесь трибунал святой инквизиции, скромным представителем которой являюсь. И надеюсь приступить к работе с завтрашнего дня, когда прибудут мои сопровождающие.

Услышав слова «святая инквизиция», Семурел вздрогнул. Сглотнул пару раз и только потом пробормотал:

– Трибунал… И вы хотите устроить его здесь, в этом замке?

– Именно так, – подтвердил Эймерик, пытаясь понять, насколько искренне изумление кастеляна – действительно ли Эбайл ничего ему не сказал. – Я знаю, что причиняю вам серьезные неудобства, но надеюсь завершить работу как можно скорее.

Семурел тем временем почти пришел в себя. Даже изобразил слабую улыбку – вероятно, это далось ему с большим трудом.

– Если такова воля сеньора, мне остается только подчиниться.

Кастелян не стал спрашивать, какие цели преследует трибунал, – то ли уже догадался об этом сам, то ли изумление было столь сильным, что вопрос просто не пришел ему в голову. Видимо, он обдумывает все возможные последствия моего приезда, решил Эймерик.

После ужина они попрощались с прежней любезностью. Старый слуга на вопрос Эймерика ответил, что другой прислуги, кроме него, в замке нет. Проводив гостя до двери его комнаты на третьем этаже, старик снял свечу с канделябра, оставил инквизитору и ушел.

Эймерик закрыл дверь на щеколду и пару раз подергал, проверяя на прочность. Потом задул свечу, рухнул на матрас из конского волоса прямо в одежде и почти сразу заснул, хотя в комнате было ужасно холодно.

Проснулся инквизитор вскоре после лауды [14]; он всегда вставал в этот час с тех пор, как перестал жить в монастыре. Из непривычно большого окна открывался прекрасный вид на горы, верхушки которых первые лучи солнца окрасили в розовый цвет.

Полюбовавшись восходом, Эймерик вытащил из сумки с книгами аккуратно сложенные белую рясу, скапулярий, черный плащ и капюшон. Снял простую одежду, в которой ходил накануне, надел доминиканское платье, и только тогда вспомнил, что вчера забыл забрать свой меч у Бернье. Встал на колени перед окном, на солому, покрывавшую пол, и начал молиться.

Через два часа, когда колени запросили пощады, инквизитор поднялся и попытался открыть деревянные окна, стараясь не повредить их редкие и ценные части. Наконец раму удалось повернуть на петлях; восхищенный изобретательностью и смекалкой мастера, Эймерик высунулся из окна, чтобы осмотреть внешнюю стену замка.

Высота была такая, что у него даже голова закружилась. Отвесная скала уходила далеко вниз, в пропасть, которая казалась бездонной, и даже редкие кустики, кое-где торчавшие из расселин, не сглаживали пугающего впечатления.

Вцепившись в ставни, Эймерик посмотрел вверх. Там, на бастионе, солнечные блики, явно отражавшиеся от доспехов, выдавали часового. Инквизитор осторожно спустился и, с облегчением чувствуя под ногами твердый пол, стал разглядывать окрестности.

Слева, за рекой, у подножия холма, где стоял замок Шалланов, сгрудились крытые