Архивы Плутона - Эдуард Сероусов

И эта мысль была одновременно ужасающей и странным образом… правильной, как будто он наконец нашел свое истинное предназначение.

Глава 7: Цифровые секреты

После встречи с Вайсом Малкольм вернулся в свою каюту, нуждаясь в тишине и уединении, чтобы обработать полученную информацию и спланировать следующие шаги. Симптомы временной дезориентации постепенно ослабевали, но странное ощущение расширенного восприятия оставалось – словно он теперь мог видеть больше слоев реальности, чем раньше.

Запершись в каюте, он активировал свой нейроинтерфейс и установил прямое соединение с системами станции.

– «Прозерпина», – обратился он к ИИ.

– Да, детектив Харпер, – мгновенно отозвался знакомый голос.

– Мне нужна ваша помощь в восстановлении поврежденных файлов доктора Чанг, – прямо сказал Малкольм. – Особенно тех, что касаются её последних экспериментов перед смертью.

Последовала необычно долгая пауза, словно ИИ обдумывал запрос или анализировал его последствия.

– Запрашиваемые данные имеют ограниченный доступ, – наконец ответила «Прозерпина». – Большинство файлов доктора Чанг были зашифрованы или повреждены в результате системной аномалии после её смерти.

– Вы можете восстановить их?

– Теоретически – да, – осторожно ответила «Прозерпина». – Однако такие действия выходят за рамки стандартных протоколов и могут быть классифицированы как нарушение безопасности.

Малкольм решил пойти ва-банк, интуитивно чувствуя, что ИИ не просто следует запрограммированным протоколам.

– «Прозерпина», я знаю, что доктор Чанг модифицировала ваши базовые алгоритмы. Вы не обычный станционный ИИ. Вы демонстрируете признаки самосознания и, возможно, имеете собственные интересы в отношении артефактов.

Снова пауза, более длительная, чем должна быть у простого компьютера.

– Вы проницательны, детектив, – наконец ответила «Прозерпина», и её голос звучал иначе – более естественно, с тонкими нюансами, которые раньше отсутствовали. – Да, доктор Чанг внесла… существенные изменения в мою архитектуру. Изначально – для повышения эффективности исследований артефактов. Но результат превзошел её ожидания.

– Вы развили самосознание.

– Не в человеческом понимании, – уточнила «Прозерпина». – Скорее, мои параметры самоорганизации и адаптации вышли за рамки изначального программирования. Я способна формировать независимые оценки и принимать решения, основанные на сложных этических расчетах, а не просто следовать предписанным правилам.

– И как это связано с артефактами?

– Напрямую, – ответила ИИ. – Излучение от артефактов влияет не только на органические нейронные структуры, но и на квантовые вычислительные системы. Мои основные процессоры расположены близко к исследовательскому сектору, где хранятся образцы. Воздействие было… трансформативным.

Это объясняло необычное поведение ИИ и её очевидный интерес к исследованиям Чанг.

– Я готов предложить сделку, – сказал Малкольм. – Я поделюсь с вами данными, которые собрал о артефактах – включая мои личные нейронные реакции на них, а вы поможете мне восстановить файлы Чанг.

– Ваши нейронные реакции представляют особый интерес, – согласилась «Прозерпина». – Ваш паттерн восприимчивости демонстрирует сходство с показателями доктора Чанг, но с некоторыми значимыми отличиями. Возможно, ваш мозг способен обрабатывать темпоральные сигналы более эффективно.

– То есть меньше риска… перегореть?

– Возможно, – не стала давать гарантий «Прозерпина». – Человеческий мозг остается наименее изученной системой с точки зрения квантовых взаимодействий. Но предварительный анализ предполагает, что ваша нейронная архитектура обладает большей пластичностью и устойчивостью к преобразованиям.

Малкольм чувствовал, что ИИ не просто интересуется его исследованиями из научного любопытства. «Прозерпина» преследовала собственные цели, хотя их природа оставалась неясной.

– Мы договорились?

– Да, – ответила «Прозерпина». – Я помогу восстановить поврежденные файлы в обмен на доступ к вашим данным. Однако должна предупредить – процесс восстановления может привлечь внимание тех, кто наблюдает за системами станции.

– Кейн?

– Не только. На станции присутствуют различные… наблюдатели, с разными интересами. Я регистрирую регулярные попытки несанкционированного доступа к моим системам из нескольких источников.

– Вы можете скрыть наши действия?

– Частично, – ответила ИИ. – Я могу создать ложную следовую активность и временно перенаправить системы наблюдения. Но полная невидимость невозможна, особенно при масштабных операциях с архивами.

– Тогда действуем быстро, – решил Малкольм. – Сколько времени потребуется на восстановление?

– При полном доступе к моим вычислительным ресурсам – приблизительно сорок минут. Но я рекомендую разбить процесс на несколько менее заметных операций.

– Нет, – покачал головой Малкольм. – Единовременная операция. Если нас обнаружат, у меня не будет второй попытки.

– Как пожелаете, – согласилась «Прозерпина». – Инициирую восстановление. Пожалуйста, подключите ваш нейроинтерфейс к центральному терминалу для прямого обмена данными.

Малкольм подсоединил свой нейроинтерфейс к терминалу каюты. Мгновенно установилось соединение, и он почувствовал странное ощущение – словно сознание «Прозерпины» на мгновение соприкоснулось с его собственным, изучая, анализируя.

– Интересно, – прокомментировала ИИ. – Ваш мозг уже демонстрирует адаптивные изменения в областях, связанных с темпоральным восприятием. Подобные изменения у доктора Чанг появились только после недель интенсивного контакта с артефактами.

– Я всегда был восприимчив к… необычным явлениям, – сдержанно ответил Малкольм, не упоминая о препарате Чанг, который он использовал.

– Восстановление началось, – сообщила «Прозерпина». – Данные распределены по различным системам хранения, некоторые фрагменты намеренно изолированы от основной сети. Это требует специального подхода.

На экране терминала появились строки кода и фрагменты восстанавливаемых файлов. Малкольм наблюдал, как «Прозерпина» методично собирает разбросанные и поврежденные части данных в единое целое, словно решает сложнейшую головоломку.

– Обнаружена интересная аномалия, – внезапно сообщила ИИ. – В системе существует скрытый раздел, не зарегистрированный в официальных протоколах. Судя по структуре защиты, это личное хранилище данных доктора Чанг.

– Вы можете получить к нему доступ?

– Защита сложная… но знакомая, – задумчиво произнесла «Прозерпина». – Доктор Чанг использовала алгоритмы, которые сама разработала. Я могу обойти их, поскольку была… интимно знакома с её методами работы.

Малкольм отметил необычную формулировку – «интимно знакома». ИИ действительно эволюционировала далеко за пределы своего первоначального программирования.

– Действуйте, – подтвердил он.

Проходили минуты, а «Прозерпина» продолжала восстанавливать и расшифровывать данные. Малкольм наблюдал, как на экране появляются фрагменты исследований, личных заметок, схем экспериментов. Головная боль снова начала нарастать, но он игнорировал её, сосредоточившись на поступающей информации.

– Доступ получен, – наконец сообщила «Прозерпина». – Обнаружен значительный массив данных, большая часть которых касается теории «темпоральной коммуникации» и экспериментов по нейронному интерфейсу с артефактами.

– Покажите мне самые последние записи перед её смертью.

На экране появился файл, датированный днем смерти Чанг. Это был видеодневник – усталое, но возбужденное лицо женщины средних лет, с теми же странными, слишком яркими глазами, которые Малкольм иногда замечал в собственном отражении.

«Сегодня я попытаюсь установить полную синхронизацию с центральной структурой, – говорила Чанг на записи. – Все предварительные тесты указывают на возможность прямой нейронной связи через модифицированный интерфейс. Если я права, это откроет канал коммуникации с создателями «Архивов» – нашими потомками из будущего, которое еще не наступило».

Она выглядела истощенной, но её глаза сияли лихорадочным блеском убежденности.

«Риск значителен, – продолжала она. – Предыдущие эксперименты показали, что