Александр Лонс - Арт-Кафе

— Просто шрам от ожога? Странно! Похоже на какое-то клеймо или художественное шрамирование. Знаешь, сейчас модно.

— Не знал, что модно. Мне вроде как приснилось, будто меня клеймили и сказали потом, что если я прижмусь лбом к этому шраму, то попаду назад. В мир Вильфиера, ну, я тебе про него уже рассказывал. Так вот, там такой специальный полезный мудрец меня и заклеймил.

— Да? И ты что, так и не пробовал?

— Нет, конечно! Чисто физически не смогу. Как же это надо извернуться, чтобы дотянуться лбом до плеча? Такое разве что какому-нибудь китайскому гимнасту под силу или крутому йогу. А я банально сломаю себе шею или вывихну плечо, что тоже не сахар. И потом, если попаду назад, то совсем не уверен, что оно мне надо. Такая вот философия.

— Слушай, философ, — вдруг сказала Стелла, — ты поесть сейчас не хочешь? А то я вот-вот озверею от голода.

— Озвереешь? — хитро спросил я. — Зверская Стелла! Вот было бы интересным приключением! К тому же философ тут у нас не я, а ты!

— Я тебе сейчас покажу зверскую Стеллу! А ну, быстро в душ!

— А если серьезно, — заявил я, выползая из постели, — то я тоже есть хочу, просто сил нет. У тебя не завалялось чего-нибудь в холодильнике? Случайно? А то мы вчера как-то не побеспокоились.

— Обижаешь! У меня всегда имеется аварийный резерв продуктов. Давай, пошевеливайся. Я сейчас.

Несмотря на явную молодость, Стелла не злоупотребляла всякими жаргонизмами, хоть и использовала их словарный запас. Скажу прямо — мне не всегда нравится, когда речь чрезмерно изобилует эвфемизмами, арготизмами и словами, крепко заимствованными из английского языка. Все эти анриал, найс, окей и далее по списку. Причем вовсе не обязательно изъясняться книжным стилем Серебряного века. Язык стремительно меняется, и многие жаргонизмы вместе с заимствованными выражениями встраиваются и в разговорную и в литературную речь. Есть, конечно, во всем этом определенный шарм и можно иногда пошутить, периодически вворачивая в речь выразительные словечки. Что бы не пытались мы этому противопоставить — «процесс пошел», и ваш покорный слуга — хорошее тому подтверждение. Но все же, все же… Слова «тусить», «хавать», «тачка», «днюха», «бухло» и иже с ними — тоже, на мой взгляд, из той группы, что следует категорически запретить еще в нежном детском возрасте. Это касается и уродования имен, посредством превращения Сергеев в «Серых», а Елен в «Ленух», ну, вы всё поняли. Каждый сам может дополнить, по собственному опыту.

Когда, наконец, я, свежевымытый и свежеодетый в оказавшийся в ванной халат, пришел на кухню, на меня вдруг напало сварливое и какое-то вздорное настроение, которое выродилось в монологи о жизни вообще и о моих персональных взглядах в частности. Сосущее чувство пустоты где-то в районе солнечного сплетения. То ли голод, то ли тоска. Причем стало совсем неясно, к чему бы собственно? Вроде как причин-то особых не наблюдалось, даже наоборот.

— …Иногда мне вот безумно хочется спросить некоторых своих собеседников, — занудно ворчал я, — кто ж вам несчастным, мозги-то так засрал, что вы теперь такие наглухо някнутые? Ведь раньше-то вполне адекватны были и вменяемы по вопросам бытия? Так не спросишь же, постесняешься. Да и бесполезно однако. Один в бога верит так сильно, что сам не понимает, в какого именно бога, другой, хоть и не верит, но сам себя «окрестил» в католики, третий вообще с катушек слетел и утратил способность адекватно воспринимать действительность… Список можно продолжать еще долго. Что ж такое делается-то? Может мне тоже в какие экзотические религии податься, дабы не выглядеть белой вороной на фоне всеобщей черноты? Вот уж не думал, что в начале двадцать первого века большинство из нас начнет впадать в какое-то дикое мракобесие! Причем, что интересно — когда я начинаю говорить о чем-то таком подобном, то сразу же возмущения со всех сторон — оскорбляешь, типа, чьи-либо религиозные чувства. Причем то, что мои атеистические чувства сплошь и рядом оскорбляют все кому не лень, в расчет как-то не принимается. Церковь вон недалеко от моего дома построили. А меня спросили? Опрос провели? Причем ладно бы хорошее архитектурное сооружение было, так нет же — колокольня совсем в другом стиле, и никак с самой церковью не сочетается. Будет теперь звонить по утрам в праздники, выспаться не давать.

— Чего это с тобой? Подумаешь церковь! А муэдзин если б вопил спозаранку, тебе так стало бы лучше? Не выспался что ли, или заболел? — с этими словами Стелла демонстративно приложила руку к моему лбу.

— Выспишься тут у тебя, как же, — с удовольствием пробурчал я. — Теперь вот ворчать изволю. У меня нынче вообще брюзгливое и склочное настроение. Магнитные бури, наверное, или кислорода в атмосфере стало недостаточно. А твои слова мне почему-то напомнили собственные старые мысли. Ты вот никогда не думала, что умные, красивые, добрые и одновременно положительные насквозь личности — или не существуют в объективном мире, или их не было вообще? Это же идеальная придуманная схема, абстракция, утопия! На самом деле персонажи в моей, твоей, да в чьей угодно действительности, разделяются на тех, кто нравится и тех, кто несимпатичен. Если я вижу сексапильную девушку, то сразу же воображаю, как она выглядит без одежды, а, желая ей польстить, говорю «ты умная» вместо того, чтобы сказать — «согласен с тобой». Или — «ты красивая», вместо — «хочу с тобой потрахаться», ну и так далее… А ночь была классной, спасибо. Ты — просто чудо!

— Ага, знаю. Просто сейчас период у меня такой паскудный выдался, и захотелось чего-то необыкновенного. Но ты не думай, что я по жизни такая шлюха.

— Не говори этого слова, не люблю. Это раньше именовали шлюхами и старались не пятнать свою репутацию, а теперь называют независимыми женщинами с активной жизненной позицией и восторгаются ими. Но что, неужели все так запущенно?

— Более чем, — угрюмо буркнула она. — А так… Иногда хочется в четыре утра получить эсэмэску, просто так, неважно, что там и от кого. А как иначе? Зато временами, когда именно такие эсэмэски приходят спозаранку, весь мир ненавидишь а отправителя убить хочется.

Некоторое время я обдумывал ее слова. Если, познакомившись с девушкой, вы в ту же ночь занялись сексом, подразумевается, что завтра расстанетесь и больше никогда не увидите друг друга. Но нет, так я теперь не хочу. Надо будет позвонить ей. Потом.

— Надо стараться жить цинично и с железной душой, — наконец веско заявил я. — Поначалу бывает трудно и тяжело, но полезно и помогает существовать.

— Алекс, есть уже такое дело. Но вот скажи, бывает же любовь нормальная — теплая, нежная, светлая, настоящая, а не съедающая сердце, и не удушающая рыданиями и слезами? Когда хочешь кого-то видеть, слышать, чувствовать? Когда он ради тебя горы свернет, ради одной твоей улыбки, ради твоего слова, а ты всегда ждёшь его, поддержишь и поймёшь. Или все мужики козлы, а бабы дуры?