Молоко и мёд - Артем Рудик

пригласила меня в свою обитель и тут же оставила, чтобы "кое-что принести", как Австер тут же испарился:

– Памперо?

Она выглянула из кладовки на другом конце залы, в которой, видимо, рылась, и недовольно вопросительно подняла бровь, будто бы я оторвал её от какого-то важнейшего ритуала. Я спросил:

– Не сочти меня наглым за такие вопросы, но почему именно Мартин? – я указал на бюст.

После моего вопроса она смягчилась, оставила свои поиски и вскоре оказалась около меня, также став внимательно осматривать свою же статую:

– Ты же спрашиваешь не про то, почему я вылепила именно его? Ты же хочешь знать, было ли, между нами, что-то? Наверняка прокручиваешь у себя в голове: "Зачем ещё ей мне помогать?"

– Я не это имел ввиду... Хотя, кому я вру? Да, что-то такое я предполагал. – признался я.

Она похлопала меня по плечу:

– Только не с этим зверем! И только не я. Или ты думаешь, что какая-то там любовь имеет значение, когда вы знаете друг друга семь сотен веков? Возможно, у таких примитивных личностей, как Либеччо и Санта-Анна это и так, но не для меня. Я уже давно убила в себе это чувство. Оно делает слабым и сводит любое творчество до ничтожного.

– Тогда что вас связывает? Мне кажется, что вы такие разные, что...

– Нас могло свести только стремление к размножению? В жизни всё куда сложнее, лисёнок, куда сложнее... – она на секунду задумалась, а затем сказала, – Скажи, ты же поэт, верно?

– В каком-то плане, наверное, да.

– И что даёт тебе стимул писать? Что даёт этот творческий заряд?

– Я просто изливаю свои чувства и ощущения...

– Тогда, полагаю, ты не поэт.

– Почему же?

– Потому что настоящее искусство рождается не из эмоций. О, нет! Мир это, понимаешь, мрачная и тёмная клоака, поглощающая любую надежду. Здесь нет любви, нет света, нет ничего, абсолютно ничего хорошего. Все идеалы и стремления обречены на падение. Безысходность тотальная и вечная, а в конце всего смерть. После которой ничего не будет. По крайней мере, для таких как мы с тобой. Какое значение в этом всём имеет что ты чувствуешь? Это всего лишь биохимия в пределах твоей черепной коробки.

– Я всё ещё не совсем понимаю, к чему ты ведёшь.

– Посмотри на Мартина, вспомни его. Он был живым воплощением всемировых смерти, краха и коллапса. Он смеялся над самыми безвыходными положениями и смеялся в лицо смерти. Я легко могу поверить, что ты видишь его до сих пор, потому что это именно то, чтобы он и сделал: наплевал на всё и просто умер бы, хохоча над собственной смертью уже после того, как всё случилось. Был бы этаким надоедающим привидением, вносящим своим существованием хаос в твою жизнь. Это в его стиле.

– Тут могу только согласиться, однако я не думал, что это тебя так вдохновляет...

– А всё потому, что я такая же. Тоже синтезирую боль, несправедливость и деструкцию в нечто великое. Искусством Мартина были смерть и обман. Моим искусством являются все вот эти статуи и механизмы. Так что мы с ним отличаемся только инструментами. Суть одна и та же: хаос и бардак. Те, кто пытается установить порядок и какую-то систему, особенно моральную, не просто глупцы, но и наши враги. К слову, о врагах... – она достала из кармана маленького механического паучка, – ничего лучше я не нашла, так что продемонстрирую на нём.

Она направилась к одному из столов, на котором в хаосе были разбросаны разные инструменты. Поставила неживого паучка на столешницу и обратилась ко мне:

– И так, я позвала тебя не просто так. Весь этот месяц я упорно работала над тем, как бы нам убить Мауи. И всё-таки пришла к решению. Знаешь, кем являются Ванджина?

– Энергетическими существами, питающимися мыслительной энергией. – выпалил я, уверенно, ибо заучил всё о древнем народе, пока переводил с Мартином записи Зефира.

– Хорошо. Кроме того, что они ей питаются, они из неё состоят и ей вполне успешно управляют. Мауи делает это искуснее всех. Он даровал нам проклятия и животный облик также, как я сейчас дам жизнь этому маленькому устройству.

Она прикоснулась указательным пальцем к брюшку механического паучка. Из-под её подушечки будто бы стрельнула микроскопическая чёрная молния и механизм тут же ожил, активно задвигал лапками и стал бегать по столу. Памперо заключила:

– По сути он направил заряд энергии внутрь, активировав скрытые способности, проявившиеся в виде проклятий. Моё, кстати, это вдыхать жизнь в устройства. Так вот, как я вдыхаю жизнь, так же я могу её и забрать, – она вновь прикоснулась к пауку и тот тут же моментально рухнул, неживой, – Вот и Мауи может забирать то, что нам дал, а это приведёт к тому, что и бессмертие...

– ...обнулится, и ты моментально вернёшься к состоянию, в котором и должен был быть спустя семьдесят тысяч лет после рождения.

– Именно это и случилось с нашим другом.

– Звучит крайне опасно.

– Не для тебя. Сколько тебе сейчас должно быть, всего? Семьдесят восемь?

– Я всё равно буду дряхлым стариком.

– Но, по крайней мере, не умрёшь моментально. Знаю, это не обнадёживает, но я тебе это всё рассказываю не для того, чтобы тебя пугать. Я хочу показать тебе своё изобретение... – она достала из кармана маленькую колбочку с вьющимся внутри зарядом фиолетовой плазмы, – Если наш враг управляет энергией сознания и, по сути своей, состоит из мыслеобразов, то чтобы его уничтожить, необходимо...

– Что?

– Я думала ты догадаешься. Нам нужен антимыслеобразный заряд. Как антиматерия аннигилирует при контакте с материей, так и мыслеобраз должен коллапсировать при контакте