Вернуть Боярство 15 - Максим Мамаев

какую-то тварь прибить, что крестьянам мешала… А вернулся с парой провожатых и увидел картину, да рассвирепел. Прямо в хозяйском, его доме сидели уроды — шестеро Учеников да два Адепта. Другой бы оценил расклад, смирил бы гнев да отступил, вот только Нежат был не из таких. Сцепился со всей восьмеркой — и победил. Ни один живым не ушел, а последнего сумел пленить, не убивая. И отдал на растерзание оставшимся жителями — молодым девкам, которых весь день насиловали, перебив перед этим на их глазах их семьи — мужей, отцов, матерей и прочих… Ну и ещё тем нескольким мужикам, что вернулись с ним и потому выжили. Я сам был среди тех, кто приехал проверять, что случилось, и, скажу я вам, трупы Темных собрать не было никакой возможности. Они лежали в отдельной яме и напоминали фарш, пропущенный через мясорубку. В общем, когда мы приехали, получив сообщение принесенное одним из его мужиков, сам Нежат уже умер от ран — но успел написать для выживших вольную да завещание, где оставлял им все имущество. Без подписей нотариуса, поставленных в присутствии живого Нежата все это было филькиной грамотой, но из уважения к этому старому кремню мы решили этот вопрос. Выжившие не пожелали отстраиваться здесь, и их можно понять. Так что это — Нежатина Нива, что необитаема уже двадцать лет.

— В битве при Нежатиной Ниве войска Российской Империи под командованием великого генерала Олега Васильевича Добрынина нанесли страшное поражение Империи Цинь, несмотря на подавляющее превосходство врага в численности как рядового состава, так и по количеству и силе чародеев, — произнес, словно читая, Рысев. — А дальше пойдут перечисления наших сил, начиная с сильнейших магов, потом ход боя, в котором расскажут о всех значимых подвигах, совершенных нашими магами… Две армии сошлись в схватке не на жизнь, а на смерть, обагрив кровью некогда плодоносную Нежатину Ниву…

Пока мои товарищи изощрялись в словесности, я молча разглядывал поле, на котором захоронены все герои этой битвы. Уходящее за горизонт поле крестов, мусульманских вытянутых камней с полумесяцем и звездой, странные символы язычников, иудейские и буддисткие знаки — а в центре большое пустое пространство, куда мы положим тело нашего генерала и поставим ему крест.

Всё это время сюда свозились все обнаруженные останки солдат — в битве, где бушую заклятия, способные на целые километры аннигилировать всё живое, где твои враги демоны, поголовно владеющие какой-нибудь магией и стремящиеся полакомиться тобой, где нежить выпивает из трупов всю кровь и прану, оставляя в лучшем случае иссохших труп, а то и поднимая тебя как зомби умереть и остаться цельным трупом — задачка со звездочкой. От большинства погибших в огромное кладбище, над которым целыми днями трудились наши маги земли и куда таскали все найденное солдаты и гвардейцы, частенько попадала какая-нибудь лодыжка, кусок руки или полголовы погибшего — все, что удавалось найти.

Из-за вопроса, кто именно будет проводить богослужение в этот день, между ещё вчера бившимися плечом к плечу и прикрывавшими друг друга, словно родные братья, служителями разных конфессий едва не случилась самая настоящая война. И тут даже мы, чародеи восьмого ранга, не хотели лезть, если не будет крайней на то нужды — вот так поможешь одним, остальные запомнят и постараются что-нибудь при случае учудить нехорошее. И ладно жрецы и прочий смертный люд — обидеться и божество может. Это они хорошее и полезное делают либо из-под палки, либо за сумасшедшую награду, а вот сделать гадость бесплатно, просто потому что — это запросто.

Слава Творцу, обошлось без вмешательства. Скромный монашек Фиофет Сестрорецкий, человек, не обладающий ни единым граном таланта к обычной магии, но за это время так укрепившегося в вере, так развившегося на пути служению Господу путем борьбой с темными тварями, что в плане Святой Магии был твердым пиковым Архимагом — проще говоря, несмотря на плохую пригодность Святой Магии против обычных людей, при желании он средненького Архимага по стенке размажет. У Фиофета явно были все шансы однажды стать святым — Магом Заклятий от Святой Магии. Не таким, как мой дядя, что и до ухода в религию был на пике седьмого ранга, и чья сила — это просто комбинация даров Небес и своих сил, нет. Святой, взявший восьмой ранг, не будучи магом — это нечто культовое для любой религии. Человек, обладающий особым благословением их высшего покровителя — как такого не почитать?

Его уважали представители всех имевшихся средь нас конфессий, и потому когда он взял слово, все умолкли. Я тогда тоже там был — готовился, если придется, вместе с Рысевым, Смеловым и Шуйской навязать хоть какой-то вариант им всем и разогнать по своим углам.

— Братья и сестры, на этом поле лежат сотни тысяч детей Матушки-России. Одни из них носили на груди крест с распятым Иисусом. Другие верили в нашего же бога, но иначе выражали свои молитвы — мусульмане. Третьи…

Он нудно и долго перечислил всех, даже языческих богов всех по отдельности. А затем, когда недоумение достигло пика, просто предложил:

— Это была война добра со злом, и добро победило. Так будем же благодарны отдавшим жизнь ради этой славной победы — каждый проведет свои обряды на этих похоронах. Раз павшие герои не все были православными — это не значит, что нужно ущемлять остальных. Пусть каждый получит свой отряд, тот, к которому шел в вере своей всю жизнь.

Компромисс, который и я хотел предложить и который бы точно приняли от меня в штыки, из его уст приняли все. Когда касательно религии с тобой общается без пяти минут святой, то в кого бы ты не верил, стоит прислушаться. Он с небесами точно больше связей, чем ты имеет.

И вот вдоль всего ряда могильных камней, крестов и прочего, медленно идут служители богов, вознося молитвы и совершая прочие положенные в данном случае действия. Могилы вперемешку, за православным крестом вполне может стоять католический или даже протестантский, рядышком стоять еврейский и мусульманский надгробные камни — грубые, сделанные второпях усталым магом Земли, тем не менее несущие на себе основные символы религий…

— Какая ирония, — с некоторой грустью сказал я. — Только смерть оказалась способна хоть на время примирить все конфессии.

Мои слова вполне тянули на огромные неприятности с Синодом — силой, с которой не шутили даже Великие Рода. Но мне сейчас было плевать — за эти дни я так эмоционально