Будет день - И. А. Намор

очень не хотелось идти за ведром и тряпкой, а также собирать с каменного пола мелкие осколки. Вознаградив себя за ловкость небольшой порцией спасенного напитка, Степан понял, что в таком взвинченном состоянии сигара – не лучший вариант. Она, подобно трубке, не терпит суеты и раздраженности.

* * *

«Обойдусь сигаретой, – решил он, – из тех, что купил вчера, с албанским табаком».

Размеренная и неторопливая – не в лучшем смысле этого слова – сельская жизнь состояла не только из повторяющихся как дни недели навсегда затверженных действий. Хватало и маленьких загадок. Одна из таких уже почти неделю тревожила воображение Степана, да и Майкла, кстати сказать, тоже. Дважды в день – утром и вечером, в любую погоду, – меж холмов вблизи поместья Бойдов появлялась всадница, верхом на чистокровной гнедой. Пуская лошадь свободным шагом – и лишь изредка переводя то в собранную рысь, то в тихий галоп, – она объезжала поместье Бойд-холл по границе и скрывалась за рощицей, заслонявшей поворот к озеру. Отчего-то всадница представлялась Матвееву юной и романтичной дочерью какого-нибудь местного землевладельца, скучающей в этой глухомани без достойного обрамления ее красоты, пусть и воображаемой Степаном.

Да-а-а… а воображение Матвеева разыгралось… не на шутку. Вглядываясь – до рези в глазах – в быстро ускользающий на фоне заходящего солнца силуэт, он домысливал все: фигуру, рост, цвет глаз и мельчайшие детали верхового костюма таинственной и конечно же прекрасной незнакомки. В том, что это именно девушка, а не подросток или, скажем, невысокий мужчина, Степан убедился еще в первый день, когда внезапный порыв ветра сорвал у нее с головы кепи и растрепал длинные волосы… Жаль, что не удалось разглядеть, какого они цвета, не слишком темные, но… – далеко, от ворот поместья до дороги ярдов триста, да и от «Замка» до ворот не меньше…

Подумывая, а не приобрести ли хороший бинокль – лучшего друга любопытного сельского джентльмена, Степан решил, за неимением оптики, два раза в день подходить к самым воротам – вроде как по делу, но в надежде разглядеть незнакомку поближе и, если удастся, представиться ей.

Такое поведение «молодого хозяина» не осталось незамеченным со стороны прислуги. Деревенские кумушки, готовившие еду и прибиравшиеся в доме, понимающе перемигивались и, как им казалось, незаметно, перешептывались об очередной «причуде лондонского франта».

Матвеев уже вызвал их недоумение, в первый же день попросив приготовить хаггис, то есть овечий желудок, фаршированный требухой и зеленью, и овсянку – настоящую шотландскую пищу в его понимании. И только дружный смех кухарок навел Степана на мысль о странности своей просьбы. В результате сошлись на нейтральном жарком с гарниром из тушеных овощей, паре салатов и на огромной горе разнообразной выпечки – от пресных булочек к жаркому до… а вот названия этому кондитерскому изобилию ни Гринвуд, ни тем более Матвеев не знали. Да и черт с ним! Потому как вкусно было изумительно, так, что буквально трещало за ушами.

И тогда Степан, развалившись в том самом кресле, – в каминной комнате, – что со временем стало излюбленным местом для размышлений и краткого отдыха, с чашкой кофе – уж его-то он не доверял варить никому из прислуги, – притворно вздыхал:

«Пожалуй, несколько месяцев такого рациона, и о талии можно будет только вспоминать. Мучное и мясо. Жиры и углеводы. Овощи – одно название что гарнир. Его как бы не меньше, чем основного блюда. Дикари-с. Никакой утонченности».

Первое мнение, как ни странно, оказалось ошибочным. Ритм жизни, избранный Степаном, постоянные поездки на специально купленном велосипеде в Питлохри – все вело к зверскому аппетиту и пока никак не отразилось на фигуре. Джентльмен из общества оставался таковым даже на краю местной географии.

* * *

Восстановление висковарни неожиданно застопорилось по банальной причине: ни в окружающих деревнях, ни в Питлохри не нашлось специалиста, способного заменить изношенные трубки перегонных кубов, не говоря уже о том, чтобы изготовить новый перегонный куб. После длительных расспросов выяснилось, что ближайший мастер решения подобных проблем живет в Данди.

О нем рассказал вернувшийся из деловой поездки мистер Драммонд, владелец магазина «сложной бытовой техники», где Матвеев купил за последние две недели почти все необходимое – от велосипеда до электрических лампочек. По словам почтенного торговца, именно в мастерской Сирила Каррика собирались приемники по схеме Филипса и ремонтировалось все, что могло внезапно сломаться в окрестных поместьях и деревнях. Пятидесятилетний, но еще крепкий на вид, чем-то похожий на гриб-боровик из советского мультфильма, Драммонд с радостью согласился рассказать сэру Майклу об этом «удивительном человеке».

– Таких успешных, несмотря ни на что, людей, как мистер Каррик, не сыскать в округе! Его у нас многие знают, хоть он нам и не совсем земляк. Ну, родился он в Данди. Папаша его – как в отставку с флота вышел, домик прикупил в наших краях, хозяйством обзавелся, женился. Правда, кроме Сирила, бог больше детей не дал, да и то сказать, жена его через пару лет померла от простуды. Ну, ничего… мальчишка-то вырос смышленый. Сам смог поступить в Эдинбургский университет и окончил его аккурат в четырнадцатом году. На инженера выучился, а стал лейтенантом в пехотном полку. Через два с половиной года вернулся капитаном. Правда, на одной ноге – не повезло. На Сомме оставил… кхе-кхе. Да и я оттуда пару дырок в требухе привез. Впрочем, речь не об этом. Отец его, старый Каррик, к тому времени уже помер, но оставил неплохое наследство – как раз на мастерскую хватило. Сирил оказался не только с головой, но и с руками – брался за ремонт всего подряд, от патефонов до тракторов. Это сейчас у него не одна мастерская: автомобильная, радио и еще несколько… А в двадцатом начал он с одного сарайчика на окраине. Без электричества, без отопления, без ноги… Первым делом протез себе соорудил – загляденье! Ни за что, если не знаешь, от живой ноги не отличишь. Разве что прихрамывает немного.

* * *

В конце концов – «А почему бы, собственно, нет?» – Степан совсем уже собрался отправиться в Данди, хоть это был и не близкий путь. То есть на автомобиле или поездом – сущая безделица. А если на «таратайке» до ближайшего вокзала, – «И где он тот вокзал?» – и только потом «по чугунке»? Но нет худа без добра. Не успел Степан выяснить насчет двуколки, как навстречу ему прямо по гравийной дороге, соединявшей в этих местах все основные центры цивилизации, легкой рысью… Нет, не амазонка, разумеется, – амазонки это так тривиально, –