Будет день - И. А. Намор

традициях великой английской литературы. Сельский дворянин, девушка из поместья, Шарлотта Бронте, Джейн Эйр и все такое.

Все хорошо, что хорошо… Степан успокоился понемногу, взял себя в руки и неожиданно обнаружил, что получает от своих «неторопливых ухаживаний» ничуть не меньшее удовольствие, чем от пароксизмов бурной страсти. А тут еще и ответное чувство как будто начало угадываться в глазах спутницы, и ради общения с ней Матвееву пришлось срочно завести коня. Однако и конь оказался к месту, а ежедневные прогулки с Фионой удачно вписались в ритм сельской жизни. Меньше оставалось времени на безделье – бич интеллектуалов и неизбежный источник несвоевременных мыслей и ненужной рефлексии, что в купе неуклонно ведет к национальной болезни всех интеллигентов мира: беспробудному пьянству. Прогулки и беседы с юной шотландской леди стали не только способом провести время – они придали Матвееву новые силы и породили подлинный интерес к жизни, в противовес дрейфу по ветру до встречи с Фионой. Тут уж Степан не смог обойтись без анализа, и результаты оказались не совсем приятными.

«Ну, очутились мы здесь. Никто нас не спрашивал – хотим, не хотим – но раз уж „перекинуло“, то и живем, как можем. Поставили перед собой цель, как и положено „настоящим человекам“. Высокую и благородную, без преувеличения. Теперь идем к ней, в меру сил и возможностей, не оглядываясь по сторонам. И чем дольше продолжается этот квест, тем больше опасность перестать смотреть на окружающий мир взглядом иным, не прогрессорским».

Матвеев мысленно обратился сам к себе противным «старушечьим» голосом: «Степа, мальчик мой! Тебе костюмчик Супермена не жмет? Вроде большой мальчик… должен понимать. Кто это говорит? Кто, кто… Совесть это твоя говорит, в битве за мир во всем мире покалеченная», – и ответить, а тем более возразить, «внутреннему голосу» было нечего.

«Еще немного, – с горечью подумал Степан, – и мы все обрастем броней мессианства, кто-то раньше, и мне кажется, что это будет Витька, кто-то позже, – и будем воспринимать ее как собственную кожу. Достучаться до нас снаружи будет все труднее, одна надежда на то, что внутри, – как это ни называй: человечностью ли, совестью, или еще как, – надежда для тех, у кого это есть…»

* * *

К воротам поместья подъехал изрядно запыленный черный автомобиль со старомодным кузовом брогам.

«Кто это ко мне пожаловал? – без особого интереса подумал Степан. – Явно не оптовые покупатели виски. Да и для налогового агента слишком шикарно. Вариантов немного, и каждый следующий хуже предыдущего».

Водитель, заглушив мотор, вышел из машины и открыл дверь пассажирского салона. Из авто появился господин – в сером в полоску костюме, шляпе и ботинках с гетрами, удивительно похожий на…

«Ба, да это же сэр Энтони собственной персоной. Принесла нелегкая! Видимо, что-то совсем большое в лесу сдохло. Странно, что запаха мертвечины не чувствуется».

Не желая сдерживаться, Матвеев состроил такую гримасу, что гость из Лондона быстро согнал со породистого лица дежурную улыбку и вместо заготовленного приветствия настороженно произнес:

– Неужели вы мне не рады, Майкл, мой мальчик? На вас это совсем не похоже. Или пьянящий воздух свободы сыграл с вами злую шутку, и вы забыли о своих обязательствах? – интонация а-ля «добродушный дядюшка» чуть изменилась. – А может, не дай бог, народец холмов подменил господина Гринвуда? – и вот уже сквозь прозрачные зрачки глянул на Степана не «дядюшка Энтони», а товарищ небезызвестного тамбовского волка. – Ладно, не дуйтесь. В дом пригласите, или мы так и будем стоять, потешая прислугу?

– Да, конечно. Простите, сэр, но все так неожиданно… – Степан изобразил на лице приличествующее случаю выражение, хотя и не стал бы держать пари, что посыл будет доступен собеседнику в полном объеме.

– …и потом, что я должен был думать, особенно, после того, что мне передали в ответ на мой отчет по Голландии? Проходите, сэр Энтони! Здесь все по-простому – виски и сигары на столе, хозяйское кресло в вашем распоряжении – устраивайтесь удобнее и поведайте мне очередную страшную тайну. Или нет. Я сам догадаюсь… Империя в опасности, и только я, скромный четвертый баронет Лонгфилд, могу спасти ее.

– Вас определенно подменили, Майкл, – сэр Энтони нисколько не рассердился, а, по своему обыкновению, легко принял правила новой игры. – И к тому же вы отлично выглядите. Загорели, похудели. Мне, что ли, тоже бросить все и махнуть сюда? Кстати, как называется это чудное местечко?

– Сэр Энтони, я не верю, вот ни на столечко, – и Степан показал, насколько мало его доверие, – что вы действительно бросите все ради сомнительного счастья владеть несколькими десятками акров каменистых пустошей у дьявола в… под мышкой. Здесь все так бедно и скромно, что жители ближайшей деревни не могут позволить себе даже деревенского дурачка и им приходится выполнять эту роль по очереди.

– Полно вам, Майкл! – улыбнулся старый лис. – Эту шутку я услышал впервые, когда вы даже не начали пачкать пеленки с вышитыми гербами и монограммами. Впрочем, если вы шутите, то дело, за которым я сюда приехал, не так уж безнадежно.

– Может быть сначала обед? Как вы, сэр Энтони, смотрите на большой горшок свежего, горячего хаггиса с чесночной подливой?

– Благодарю вас, Майкл, но вынужден отказаться. Бараний и мой желудки не созданы друг для друга. К тому же у меня очень мало времени, и, открою вам государственную тайну, меня здесь вообще нет! В данный момент я нахожусь на борту какого-то военного корабля флота Его Величества и направляюсь в Плимут. Даже не знаю зачем, но это и не важно. Поэтому – перейдем непосредственно к делу.

– Хорошо, я весь – внимание.

– Да, внимание должно стать вашим вторым именем, Майкл. Слишком высоки ставки, и новая работа может показаться вам не совсем обычной, – майор сделал паузу, в течение которой неторопливо закурил.

«А ведь он волнуется, – подумал Матвеев, – хоть и пытается это скрыть. Неужели дело настолько серьезно? И серьезно по сравнению с чем?»

– Скажите, Майкл, вам приходилось слышать о таком журналисте из Германии, как Себастиан фон Шаунбург? Выездной корреспондент, или как это у вас называется… Из Deutsche Allgemeine Zeitung?

– Вы шутите, сэр Энтони? Я и коллег-то из больших лондонских газет не всех знаю, что уж говорить о каком-то боше. Кстати, чем так интересен мой берлинский коллега?

«Оба-на! Так вот ты какой, толстый полярный лис, – мысли Степана сорвались, как говорится, с места в карьер. – Что будем делать? Сухари сушить рано, обойдемся мордой валенком. Лишь бы выглядеть естественно и не переиграть».

– Извините за скверный каламбур, Майкл, но господин фон Шаунбург интересен