Молот Пограничья. Книга IV - Валерий Пылаев

руками. — А если вдуматься — то вообще почти ничего. Вспомни карту в кабинете. Пометки только за рекой и на куске около Котлина озера, прямо над владениями Зубовых и Горчакова. А дальше на север, считай, ничего. Сплошные белые пятна.

— Ну и нечего там делать, Игорь.

Дядя снова огрызнулся — но уже как-то тихо и неуверенно. Сама мысль о том, что где-то там, в нескольких десятках километрах за Пограничьем, могут жить не только твари с аспектами, но и люди, явно не приводила его и восторг. Но убедительных возражений, похоже, так и не нашлось.

— Пока отец с Мишкой в Тайгу не полезли — тихо ведь все было. — Дядя тоскливо вздохнул, отхлебнул из кружки и поморщился — видимо, чай оказался то ли горьким, то ли слишком холодным. — И вот хотелось им?.. Жили себе и жили, пусть небогато, зато тихо-спокойно. А сейчас что не день, так новое приключение. То зверье с аспектом, то автоматоны, то упырей целая толпа… Теперь еще и капюшоны эти с ящерами!

— Да уж. — Я осторожно уселся на край стола. — Ну прямо ящик Пандоры открыли.

— Вот! И я говорю! — Дядя, похоже, не услышал в моем голосе иронию. — А теперь еще и ты туда лезть хочешь!

— Не хочу, — честно признался я. — Вот совсем не хочу. Но придется. Потому как сама по себе эта дрянь точно не прекратится. Ни сейчас, ни через полгода. Что бы там ни разворошили отец с братом, спать оно ляжет нескоро.

Чем дольше я размышлял о происхождении таинственных таежных стрелков, тем больше убеждался, что байки вольников про княжество далеко за Невой могли оказаться…

Могли оказаться не такими уж и байками. И если так — девчонка, запертая в подвале, все-таки не врала: она действительно пришла по мою душу не потому, что кто-то заплатил ей и остальным лесным бродягам денег. Они просто защищали свою землю от захватчиков, явившихся с тракторами и провонявших всю Тайгу бензином и порохом.

— Впрочем, пока можешь не переживать, — продолжил я, кое-как отогнав невеселые мысли. — До весны — никаких экспедиций, никаких дальних вылазок, от силы километров на десять — и хватит. В мороз по Тайге далеко не уйдешь.

— Думаешь, без мороза легче будет? — ехидно поинтересовался дядя. Но потом все-таки через силу кивнул. — Но делать нечего — из-за реки нам уходить уже поздно. Придется как-то на том берегу окапываться.

— Люди нужны… Да много чего нужно, если разобраться. — Я на мгновение задумался. — Сколько у нас сейчас человек?

— Где-то три дюжины. И еще двое из Новгорода едут. У них отец у Белозерского служит, а сами сюда решили. — Похоже, дядя искренне обрадовался, что мы, наконец, сменили тему беседы на более насущную. — Я их давно знаю — ребята молодые совсем, но крепкие, хорошие. Кровь горячая… И машина своя имеется.

— Машина — это хорошо, — кивнул я. — А с солдатами чего? Приехали?

— Еще позавчера Сокол из Орешка привез. Говорит — толковые, головой ручаюсь.

— Все равно мало. Надо больше. — Я потянулся, разминая затекшие плечи. — Оружие, форму надо… Никаких денег не напасешься.

— Ага. А ты решил на лесопилку эту вашу все потратить. Еще и целого профессора из Москвы выписал. Бетон тоже в копейку встанет…

Дядя явно настроился высказать мне за все и сразу, но не успел. За дверью раздались негромкие шаги, и через мгновение на кухне появилась бабушка. Как и всегда, одетая в простое домашнее платье и с аккуратно уложенными на голове седыми косами, но бледная и усталая, будто ночью не спала, как положено, а до самого утра стояла здесь у плиты.

— Вы чего тут сидите? — хмуро поинтересовалась она. — Середина дня, а все чаи гоняете. Будто заняться больше нечем.

— Так мы это… работаем. Разговариваем, точнее, — недоуменно отозвался дядя. — Зашли вот.

— Кабинета мало? — Бабушка уперлась ладонями в бока и, развернувшись ко мне, сдвинула седые брови. — А этот на столе сидит… Тебя что, медведи в Тайге воспитывали?

— Анна Федоровна!

Я редко обращался к кому-то из своей семьи на вы или по имени и отчеству. Но когда такое случалось, обычно это означало… в общем, означало. Бабушка безраздельно властвовала в обеденном зале, гостиной и уж тем более на кухне, и в любой другой день мне было бы попросту лень с ней спорить, но беседа с дядей случилась сразу после рандеву в подвале — и весь свой сегодняшний запас терпения, милосердия и благодушия я, похоже, исчерпал.

— Да ладно уж. Сиди, если так хочется. — Бабушка махнула рукой и поморщилась. — Извини, Игорь. Я сегодня с самого утра заведенная хожу. Вон, даже с Полиной полаялась.

— Ты? С Полиной?

Определенно, в Гром-камне творились странные дела. Дядя мог просто устать от переживаний за домашних, меня по самое не балуй накрутила девчонка в клетке, да и бабушка демонстрировала фирменный Костровский характер не так уж редко, однако поссориться с Полиной в принципе было почти невозможно. С самого моего появление здесь такое случилось…

Да, пожалуй, впервые.

— Что это с ними такое? — негромко поинтересовался дядя, когда бабушка вышла. — Не с той ноги встали?

— Вот уж не знаю. Погода, наверное, портится. — Я шагнул к окну и взглянул в сердито-серое и низкое осеннее небо. — Зима близко.

Глава 4

Гридень — высокий, худой, похоже из новеньких — отсалютовал мне штуцером и на всякий случай вытянулся по струнке, приложив пальцы свободной руки к полям камуфляжной панамы. То ли намокшим под утренним дождем, то ли просто слегка обвисшим в силу кроя. Выглядел головной убор не слишком эффектно, зато и от солнца, и от непогоды наверняка защищал куда лучше кепок или солдатских фуражек, которые большая часть дружины носила по привычке после государевой службы.

Хотя встречались и береты, и шляпы, и даже вязаные шапочки — кто во что горазд. Мысленно пообещав себе заняться вопросом единообразия формы, я кивнул в ответ и слегка придавил тормоз. «Козлик» послушно замедлил ход, отвернул от Невы на кое-как расчищенную трактором дорогу и не спеша покатился вдоль Черной. Река то и дело мелькала слева среди деревьев, искрясь брызгами вокруг камней и притягивая взгляд, но я выискивал глазами фигуры в камуфляже.

Здесь посты стояли через каждые несколько сотен метров — иначе работяги попросту отказывались выходить на смену. Обычно лесные стрелки со своими чертовыми ящерицами нападали ночью, однако ногу лесорубу искалечили чуть ли не в полдень. Гридни умели не высовываться, а парень зачем-то поперся к самой реке, наплевав на все указания.