Проклятие дома Грезецких - Тимур Евгеньевич Суворкин

Ариадна стояла посреди комнаты, сжимая руками разбитую голову, точно стараясь побороть сама себя, а затем она распрямилась.

– Нужно было бить сильнее, – беспомощно произнесла Ариадна, а затем выпустила лезвия и стремительно бросилась на меня.

Я успел парировать лишь один удар, затем бок обожгло, она вспорола его, после чего пинком отбросила меня к двери. Каминная кочерга выпала из рук.

Я был готов к тому, что она вновь кинется на меня, но вместо этого Ариадна попятилась назад, с ужасом глядя на свои черные от крови руки. Затем она оглянулась на лежащего без сознания Аврелия Арсеньевича.

– Виктор, моей основной задачей является защита Белорукова. Второй – ваша смерть. Сейчас я проверю, в порядке ли он. На это у меня уйдет тридцать секунд. Пожалуйста, Виктор, сумейте убежать. Прошу. Я очень надеюсь, вы помните, где лестница. Потому что если нет, я догоню вас и убью. Я не могу с этим ничего сделать. Простите меня.

Она повернулась ко мне спиной и, убрав лезвия, механично зашагала к Белорукову. Застонав, я кое-как поднялся и бросился к дверям. Что-то блеснуло под ногами. Шоковый разрядник. Я подхватил его и метнулся прочь. Где была лестница? В голове клубился багровый туман. Я хоть убей не помнил, куда бежать. Налево? Направо? Толкая двери, я кинулся в лабиринт комнат.

1111

Гроза разрывала дымное небо. Стена кислотного ливня рушилась на город. За его жгучей пеленой Петрополис исчез, истерся. Все, что я мог видеть, это смутные силуэты башен доходных домов и редкие проблески прожекторов церквей, что указывали путь плывущим над городом дирижаблям.

Шатаясь, зажимая рану в боку, я подошел к окну и саданул по нему рукояткой шокового разрядника. Затем ударил снова. И снова. Безрезультатно. Толстенное каленое стекло наверняка могло бы выдержать даже попадание пули. И это значило только одно – живым из этой комнаты я уже не выберусь.

Стук каблуков по мраморному полу. Скрип открывающейся двери. Я обернулся, глядя в холодные, горящие синим огнем глаза.

Вспышка ветвистой молнии вспорола затянутое дымными тучами небо. Комната на миг озарилась, позволяя мне разглядеть Ариадну. Ее прекрасное лицо было разбито. Биофарфор кожи покрылся глубокими трещинами, а местами осыпался вовсе, открыв спрятанный под ним металл. Мундир дымился. Длинные лезвия, выпущенные из рук Ариадны, были черны – и черны они были от моей крови.

Каблуки вновь зацокали по мрамору – она двинулась ко мне. Я выдохнул и поднял тяжелый шоковый разрядник, направляя его ствол в грудь напарницы. Это заставило ее замереть, выдерживая дистанцию. Впрочем, и я, и Ариадна одинаково хорошо понимали, что все уже было кончено. Машины не устают, а меня покидали последние силы. Сколько я так простою? Минуту? Другую? Рука дрожала. Мундир все больше напитывался кровью.

– Как же так? – тяжело спросил я свою напарницу.

– А чего еще вы от меня ждали, Виктор? – Она пожала плечами. Механично и бездушно, но, как мне показалось, в ее светящихся синих глазах было сочувствие. Сочувствие и глубокая тоска.

– Я сожалею, что все вышло так, Виктор, – произнесла Ариадна, а затем как-то рассеянно поправила осколки разбитого биофарфора на своем лице, даже не замечая, как пачкает его белизну моей кровью.

Она помолчала, а затем негромко добавила:

– Мне было очень приятно с вами работать.

– Мне тоже. – Я сказал это абсолютно искренне, а затем тяжело вздохнул. – Ариадна – я тебя не виню. Я сам во всем этом виноват. Только я. Не ты.

Она на миг замерла. На ее разбитом лице появилась неожиданная, робкая улыбка.

– Спасибо, Виктор. Ваши слова были… Важны для меня.

Синий свет в глазах машины на краткое мгновение потеплел, а еще через миг, как только моя рука дрогнула и тяжелый ствол разрядника повело вниз, Ариадна стремительно рванулась с места, целя мне в горло ударом своих лезвий.

За тот короткий миг, в который она покрыла разделявшее нас расстояние, многое успело пронестись у меня в голове. И самым ужасным было осознание всего лишь одного факта: если бы месяц назад тогда еще не знакомый мне Жоржик не выпил в гостях лишнюю бутылку мадеры, то не произошло бы ни череды потрясших Искрорецк диких убийств, ни раскрытия нами заговора, ни того, что сейчас моя верная напарница пытается меня убить. Да, мадера и Жоржик – это, без сомнения, самое плохое сочетание, какое можно только придумать. Время почти остановилось. Лезвия Ариадны медленно-медленно двигались к моей шее. Моя рука так же медленно поднималась в защитном движении. В голове калейдоскопом проносились случившиеся за этот месяц события. Да, удружил Жоржик, так удружил.

Я успел перехватить руку Ариадны в самый последний момент, а в следующий миг она прижала меня прямо к стеклу.

Она пыталась что-то сделать. Ей даже удалось в последний момент убрать лезвия на левой руке, однако через миг ее пальцы железной хваткой впились в мое запястье, не давая навести на нее шоковый разрядник. Я же схватился за ее свободную руку, пытаясь не дать лезвиям добраться до своего горла.

Мы оказались лицом к лицу. Ослепительный синий свет заполнил мои глаза. И в этой обжигающей синеве плескалось сейчас лишь одно чувство – ужас. Ужас от осознания собственного бессилия.

Шум крови в ушах сливался с шумом бьющего по стеклу кислотного ливня. Я сопротивлялся изо всех сил, но, даже не будучи ранен, я не мог бы справиться с Ариадной один на один. Сейчас же все заканчивалось еще быстрее. Несмотря на мою хватку, лезвия ее свободной руки неотвратимо приближались к моему горлу, и я мог только лишь немного замедлить конец.

– Виктор. Я не хочу. Я не хочу этого, – тихо и как-то беспомощно произнесла Ариадна. – Виктор, ну сделайте же что-нибудь.

Я не мог сделать ничего. Рука с разрядником была намертво зажата ее хваткой. Прошла секунда, другая, третья. Холодный металл лезвий коснулся шеи, надавил. Все заканчивалось. Синева заполненных беспомощным страхом глаз Ариадны стала нестерпимой.

– Виктор, – прошептала она. – Пожалуйста… Остановите меня. Умоляю.

Разрезая свою кожу о ее лезвия, я прохрипел:

– Я не могу тебе ничем помочь. Прости. Не вини себя.

Полыхнуло. Я почти ослеп от того, каким накаленным добела яростным светом загорелись ее глаза.

– Как же я вас ненавижу!

Она закричала. А затем пальцы, что удерживали мою руку с шоковым разрядником, разжались, и она залепила мне такую пощечину, что чуть не сломала шею.

Что будет дальше, проверять я не стал.

Вспышка молнии за окном слилась со вспышкой разрядной дуги. Ариадна выгнулась и отшатнулась. Защелкали вразнобой шестерни, заскрежетали механизмы. Ариадна рухнула, словно сломанная кукла, и я лишь в последний миг успел подхватить ее, не дав удариться о мрамор.

Аккуратно опустив напарницу, я приник к ее груди. За бронепластиной слышалась мерная пульсация флогистона. Это меня успокоило. Расстегнув мундир, я открыл пластину на ее груди. Пахнуло горелым. Прикрыв глаза, я сосредоточился, вспоминая инструкции к Ариадне, и быстро запитал механизмы через резервные цепи. Затем перезагрузил блок кратковременных команд. Закрыл бронепластину и прислушался к звукам шестеренок в ее голове.

Облегченно выдохнул, слыша их стандартную работу.

Комнату наполнили ленивые аплодисменты. Аврелий Арсеньевич вошел в зал. В его руках был вытащенный из трости длинный зазубренный