Проклятие дома Грезецких - Тимур Евгеньевич Суворкин

черни. Нам были нужны эти машины. Пройдет десяток лет, и без них усмирить революцию мы не сможем! Что ж. Кэтти меня не послушала. А я просил ее одуматься. Все это время просил. Теперь без меня она погибнет. Это ее выбор, я же погибать не желаю. Знаете что, я планирую во Франции отсидеться. Оттуда посмотрю, как вас коммунары на столбах развешивать будут.

– Успокойтесь, пожалуйста. – Я побоялся, что у Белорукова началось помешательство. – Сядьте. Вы прекрасно понимаете, что вас никто никуда уже не выпустит.

Князь ответил мне кошачьей улыбкой:

– О нет. Выпустят. И знаете, кто это сделает? Вы. – Белоруков прищурился, глядя на меня. – Я все помню, Виктор. Я не привык терпеть оскорблений. Вы решили посмеяться надо мной в усадьбе? Теперь моя очередь шутить. Зачем я попросил о встрече с вами? Тут же всего дюжина человек в охране. А я видел, на что способна ваша Ариадна. Она же проходила у испытания и у меня в жандармском корпусе. Вчера верные мне люди кое-что принесли.

Он сдвинул лежащие на столе листы и поднял раскрытую черную книжечку со служебными приказами.

– Ариадна‑19. Предистинацио. Гемма. Двести. Сто. Табуляция. Меня – защищать. Виктора – умертвить.

Белоруков широко улыбнулся. Ариадна ответила ему такой же широкой улыбкой. Затем повернулась ко мне и выпустила лезвия. Поглядев на то, как свет танталовых ламп играет на них, она убрала клинки обратно и пожала плечами.

– Сожалею. Да, я машина, да, я не в состоянии нарушить команды из своей книги приказов. Но мне очень жаль, ведь я не знаю, что вы от меня хотите. Видите ли, я не могу ослушаться ваших приказов. А вот отключить свои слуховые сенсоры, когда вы начали с нами говорить, я могла. Знаете, вы, люди, слишком просты и слишком предсказуемы. Это я не про вас, Виктор, не вздумайте обидеться. Но в целом не вам, людям, тягаться с машинами. Особенно с машинами за сто сорок четыре тысячи золотых царских рублей.

Ариадна закинула ногу на ногу.

Белоруков же в ответ лишь пожал плечами и повернулся ко мне:

– Виктор, если бы вы знали, как я устал от всех этих выходок роботов. Они просто невыносимы. Они постоянно делают вид, что умнее людей. Хотя это не так. Но с другой стороны, это к лучшему. Чем сложнее машина, тем выше ее самомнение. Поэтому мы, люди, всегда будем выше их.

Белоруков щелкнул по одной из кнопок на столе. Стоящий у дальней стены кабинета проектор со щелчком ожил. На грифельной доске за спиной бывшего жандарма вспыхнула та же фраза.

«Ариадна‑19. Предистинацио. Гемма. 200. 100. Табуляция. Аврелий Белоруков – защищать. Виктор Остроумов – умертвить. Охрана дома – умертвить. Сенсоры – разблокировать. Немедленно».

– Виктор, разрядник!!! – успела рявкнуть Ариадна, а через секунду в воздухе уже блеснули нацеленные мне в шею лезвия.

Я вскочил и, рванув из кармана оружие, отправил разряд прямо ей в грудь. Напарницу выгнуло дугой, и она пошатнулась, падая на ковер. Второй выстрел я сделал в Белорукова, кинувшегося ко мне с выхваченным из трости клинком. Полыхнуло. Бывший шеф жандармов рухнул следом за Ариадной.

Я обернулся к напарнице. Силы одного разряда не хватило и близко. Ее мундир дымился, сыпал искрами, но она медленно вставала с пола.

И самым страшным во всем этом был тот абсолютный ужас, что плескался в глазах Ариадны.

Я кинул взгляд на высвеченные проектором слова.

– Ариадна‑19. Предистинацио. Гемма. Двести. Сто. Табуляция. Отмена приказов, – рявкнул я.

Машина посмотрела на меня:

– Аврелий Арсеньевич в третьем чине табеля о рангах. Вы в восьмом. Его приоритет выше. Сожалею, Виктор. Бегите.

Я не последовал ее совету. Бегать Остроумовы не привыкли. Особенно от машин за сто сорок четыре тысячи золотых царских рублей, которые в два счета их догонят.

С трудом вытащив из шокового разрядника медную батарею, я принялся забивать в него запасную, с ужасом наблюдая, как Ариадна поднимается на ноги. После попадания заряда движения ее стали рваными, ломкими, но я не сомневался, что и этого мне хватит.

Я вскинул разрядник.

Она резко отступила, выдерживая безопасную дистанцию между нами.

Я облизнул пересохшие губы:

– Ариадна. Борись. Ты выше программ.

Сыскной механизм издал смешок:

– Виктор, я правильно вас поняла, весь план нашего спасения в этом? В этом случае вы труп, поздравляю.

– Ариадна. Ты можешь это сделать. Ты такая же, как мы. У тебя есть воля.

Глаза Ариадны полыхнули.

– Виктор, не можете помочь, так хоть не сбивайте меня с мыслей! Я же ищу выход из этой ситуации. Главное, найти его, до того как я придумаю, как вас убить.

Она шагнула в сторону, стараясь обойти меня. Я повел разрядником и вновь взял ее на прицел. Можно было резко кинуться вперед, сократить дистанцию и выстрелить, но делать этого я пока не решался – разрядник был слишком неточен, а в случае промаха я бы сразу попал под удар лезвий Ариадны.

Напарница меж тем продолжала говорить:

– Так… Так… Белоруков не говорил про лезвия. Я вправе забить вас кулаками. Так вы точно умрете позже. Ну вот, у нас есть прогресс. – В голосе Ариадны я различил нотки откровенной паники.

Со стуком она убрала клинки, затем обманчиво неторопливо двинулась вдоль стены.

– Виктор, осторожнее. Кажется, у меня возникает идея.

– Идея, как это прекратить?

– Боюсь, что нет, – только и успела произнести Ариадна.

В ее глазах промелькнула откровенная паника, а через миг она странным, абсолютно механичным движением шагнула к столу, молниеносно подхватила тяжеленую бронзовую пепельницу в виде грифона и со всех сил швырнула ее в меня. Я рефлекторно отшатнулся, металл чудом разминулся с моей головой, но ствол разрядника ушел в сторону, и сыскная машина, воспользовавшись этим, мгновенно бросилась вперед.

Я непроизвольно выстрелил, не глядя, наугад. Мимо. А в следующую секунду я получил такой удар кулаком в подбородок, что рухнул на ковер. Разрядник вылетел из руки. Ариадна не дала мне встать. Тут же кинувшись на меня сверху, она вцепилась в горло, сдавливая его с неумолимой силой. Я захрипел, не в силах вздохнуть, и рефлекторно вцепился в ее руки, отчаянно пытаясь разжать механическую хватку. Воздуха становилось все меньше, легкие горели огнем. Сквозь бешеный стук сердца в ушах я с трудом различил голос напарницы:

– Виктор, прошу, хрипите тише. Вы меня отвлекаете. Я думаю, как вам помочь. Честное слово. – Она сжала руки на моем горле еще сильнее и быстро оглянулась. – Так, хватку мою перестаньте разжимать. Все равно сил не хватит. Теперь, Виктор, будьте любезны, руку влево. Доверьтесь мне. Прошу! Вытяните руку влево. Виктор, это право. Лево в другой стороне.

Она сжала мое горло еще сильнее. А я зашарил рукой по ковру.

– Тяните. Тяните руку. Дальше! Ага. Оно. Давайте.

Моя рука сжалась на каминной кочерге.

– Ну же! –рявкнула напарница.

Я ударил Ариадну. Кабинет наполнил треск. Во все стороны полетели осколки биофарфора. Затем я ударил снова. И снова.

На третьем ударе хватка начала слабеть, на пятом она наконец разомкнула руки и отшатнулась назад. Вскочив, она отступила на несколько шагов.

Она была страшна. Биофарфор лица покрыло множество трещин. С правой щеки, губ и подбородка он отвалился почти полностью, обнажая металл и находящиеся под ним сервоприводы. Сейчас на этой жуткой маске только глаза остались прежними. Ее глазами.

Несколько секунд