Проклятие дома Грезецких - Тимур Евгеньевич Суворкин

– Во-первых, не называй Бедова по имени. Он его всей душой ненавидит. А во‑вторых, Бедов вообще не разбирается в технике.

– И что с того? – пожала плечами Ариадна. – Зато Бронефаций согласно вашим словам, сказанным в двадцать часов семнадцать минут тридцатого апреля этого года, цитирую: «Он тот еще фрукт, но, если честно, я знаю его давно, в глубине души он человек хороший». А хороший человек никогда не сделает со мной того, что сделали вы, господин Остроумов. Это же логично.

Она улыбнулась мне.

Я взял стул и сел прямо напротив напарницы, внимательно вглядываясь в ее лицо:

– Вот скажи мне честно, Ариадна, тебе самой еще не надоело?

В глазах напарницы засверкали искры.

– Виктор, ну я же не человек, а машина – естественно, такие вещи не могут мне надоедать. Я могу заниматься ими бесконечно.

Она улыбнулась и вдруг произнесла:

– Я рада за вас.

Я поднял бровь. Ариадна слегка пожала плечами:

– Вы перестаете жить прошлым. Это очень хорошо, Виктор.

– Вообще-то, зная тебя, я ожидал сцены ревности.

– Ревности? – Ариадна изумленно распахнула глаза. – О чем вы, Виктор? Ревность к Нике? Зачем? Я же знаю уровень остроумности ваших поступков, она сама сбежит, и, скорее всего, не только из города, но и из империи.

Ариадна вдруг замолчала и досадливо развела руками:

– Ах, простите, я не смогла удержаться. Больше так не буду. Я обещаю вам. Хотя нет, будем реалистами, не обещаю. Но я постараюсь. Честно. И вообще, хотите кофе?

Она поднялась из-за стола.

Я чуть помедлил и наконец произнес:

– Потренируем приказы чуть позже, я заеду к тебе в воскресенье.

Напарница махнула рукой:

– Успеется. Отдыхайте. Знаете, раз уж мы закончили это дело, то время у нас имеется. А вы и так последний месяц почти не покидаете отделение.

Ариадна поставила передо мной кофе. Я поблагодарил ее и крайне осторожно пригубил напиток, ожидая абсолютно всего. Однако в чашке был всего лишь крайне хороший кофе, и ничего более. Мне ничего не оставалось, как отвернуться к окну и в немом изумлении глядеть на дымные клубы, укрывающие город. Более странного дня я не помнил давно.

– Виктор, звонок. – Голос Ариадны вырвал меня из мыслей. – Вы забыли?

– Ах, точно, кто это был?

– Шунгитов. Просил связаться с ним, когда вы вернетесь.

Это удивило меня. Я отставил чашку и отошел к телефону. Кинув взгляд на записанный Ариадной номер, я завертел костяной диск аппарата.

Вскоре в трубке послышался голос Шунгитова. Минуту мы в рамках приличия пообщались ни о чем, а затем он перешел к делу. Голос придворного кибернетика был сух.

– Виктор, сегодня мы с императрицей навещали Аврелия Арсеньевича. У него была просьба. Он хотел, чтобы вы вместе с Ариадной посетили его. Я думаю, вам стоит сделать это сегодня. И задайте ему все оставшиеся вопросы. Думаю, более возможности его посещать у вас не будет.

Встревоженный его тоном, я тут же доложил шефу о звонке, после чего решил срочно отправляться в особняк бывшего шефа жандармов. Мы с Ариадной не в первый раз навещали Белорукова, однако теперь все явно было по-другому.

– Странно это. Он так и сказал – в последний раз? Так, а ну-ка разузнай, что там заварилось. И вот еще, револьвер возьми на всякий случай, – бросил озадаченный Парослав Симеонович. – Хотя нет. Лучше шоковый разрядник. И вот еще что, я понимаю, встреча личная, но прихвати-ка ты парочку агентов. Пусть тоже подежурят у особняка. Еще не хватало, чтобы рыбка с нашего крючка сорвалась.

Верхний город искрился в последних лучах солнца. Тяжелые тучи заходили со стороны Мертвого залива. Собиралась гроза. Ласточки низко кружились над садами особняков. Весна выдалась очень жаркой, и в воздухе пахло расцветающей сиренью.

Показался Летний дворец, похожий на огромный, венчающий город хрустальный цветок. Пронеслись мимо богато украшенные локомобили прибывающих туда придворных.

Минут через десять мы остановили локомобиль у особняка Аврелия Арсеньевича Белорукова. Солнце окончательно скрылось за тучами. Последний блеск на стеклах видневшегося вдали Летнего дворца погас.

Полдюжины дворцовых гренадеров дежурили возле ворот – единственного выхода из стоящего на платформе особняка. На запасных путях замер зенитный локомобиль, исключающий любых гостей с неба.

Нас ждали. Охрана отомкнула ворота, однако сперва я шагнул в караулку. Там обнаружилось еще полдюжины солдат, включая их командира, седого секунд-майора с пышными бакенбардами.

– Как Аврелий Арсеньевич?

– Тоскует. – Военный хмыкнул и продолжил курить трубку.

– Кто в доме?

– Только Белоруков. Выход один отсюда, куда он денется?

– Слуги?

– Императрица сказала, что, судя по всему, он весьма самостоятельный человек. Так что их нет.

– Охранные машины?

– Все демонтированы.

– Оружие?

– Огнестрельное изъято.

– Ну что ж. Пока я буду в особняке, будьте наготове. Чтобы не было эксцессов. Агенты тоже с вами подежурят.

Я указал на сотрудников, выбравшихся из соседнего локомобиля.

Секунд-майор кивнул.

Мы прошли через двор. Я поднял глаза, смотря на фигуру бывшего шефа жандармов, наблюдающего за ними из-за панорамного окна.

Мы вошли в дом. Мрамор. Хрусталь. Каленые бронированные стекла. Изящная лестница, уводящая на верхние этажи особняка.

Аврелий Арсеньевич встретил нас на ней. Кивнув, он провел нас через множество комнат второго этажа. Наконец мы вошли в его кабинет. Окна выходили на задний двор. Там раскинулся большой зеленый лабиринт, в центре которого бил в небо фонтан.

Сев в кресло, я внимательно посмотрел на хозяина дома. Под глазами бывшего шефа жандармов были темные круги. Впрочем, он не выглядел сильно подавленным. Напротив, Аврелий Арсеньевич был предельно собран.

– Виктор, как идет расследование моего дела? – Он позволил себе улыбку.

– Сами знаете. Все участники арестованы.

– Да. Вам Шунгитов рассказал, что сегодня было?

– В самых общих чертах.

– Ах вот как. Ну так вот меня посещала императрица.

Бывший шеф жандармов вытащил из стола богато украшенную шкатулку и передал мне. Я открыл ее.

Белая кость индрик-зверя и черная вороная сталь, покрытая золотым узором. Передо мной был крупнокалиберный охотничий однозарядный пистолет. Я проверил ствол. Заряжен.

– Она сказала, что ценит мои былые заслуги, а потому награждает таким подарком.

Ноздри Белорукова гневно раздулись.

Я меж тем убрал присланный императрицей пистолет себе в карман.

– Пожалуй, я придержу его у себя. Вы понадобитесь нам на процессе. Он будет закрытым, сами понимаете, но ваши показания нужны.

Бывший шеф жандармов усмехнулся:

– Спасибо за заботу, но, право, я и не собирался стреляться. Только трусы уходят из жизни сами. А у меня, признаться, еще очень много планов. Черт… Почему она не поняла? Я же спасал ее собственную шкуру. Ее страну. И вот благодарность. Это даже обидно. Я почему-то считал, что отделаюсь ссылкой на пару лет.

Я даже закашлялся от таких слов.

– Вы прямо оптимист.

– А что такого? Я действовал из лучших побуждений. И я сотрудничал со следствием. И род мой один из самых благородных в империи. И мы с Кэтти были любовниками. В конце-то концов, разве этого всего не хватает? А теперь что? Пожизненное заключение в бастионах Петропавловской крепости или самоубийство. Я на такой аттракцион невиданной щедрости не подписывался. – Аврелия Арсеньевича затрясло от злости. – Безмозглая идиотка.

– У нее-то как раз мозги есть. Поэтому все так и закончилось. – Я усмехнулся.

– Вы не видите того, что видел я на своем посту. Революционеры набирают силу с каждым годом. Бунты подавлять все труднее. Солдаты все чаще отказываются стрелять по