Прах - Элизабет Бир

– Риан, ты стала бы моим ребенком?

Почему-то Риан прижала кончики пальцев к горлу и почувствовала, как бьется ее сердце.

– Не понимаю.

Кейтлин побледнела; кожа под веснушками резко побелела, а затем на ней появился голубой румянец.

– Я хочу сказать, что готова тебя удочерить.

– Это честь для меня, – сказала Риан, и слова снова вылетели из ее рта до того, как она их обдумала. Поэтому после неловкой паузы ей пришлось добавить: – Я дочь Бенедика. Как и Персеваль.

– Она вернется домой.

– Надеюсь, – выдавила из себя Риан, ошеломленная холодной уверенностью Кейтлин.

– Идем, – сказала Кейтлин. – Нужно собрать людей, найти лодыря-ангела и браться за дело. Мир сам себя не спасет, знаешь ли.

Персеваль могла лишь следить за тем, как лезут враги; она смотрела и думала, хватит ли ей решимости. Ее изнуряли доводы Праха, его завуалированные угрозы и отвратительный Огонь, текущий по ее венам. Прах шептал ей в ухо, обещал ей верность и партнерство, и этим обещаниям она верила – всем сердцем.

Персеваль понимала, что он заставляет ее верить, но все это – как и соблазнительный шепот крыльев-паразитов – ее утомляло.

– Стань моей сторонницей, – сказал Прах. – И тогда сможешь владеть мной. Позволь мне служить тебе, любимая, и я дам тебе все. Мы – это мир. Мы – «Лестница Иакова». Вместе мы доберемся до небес…

У нее не было оружия. У нее не было союзников. Персеваль коснулась своего бедра и не обнаружила на нем никакой защиты. Мостик был укутан паутиной, словно мебель, которую убрали на хранение. Персеваль замерла и прислушалась, глядя на то, как лезет ее враг.

С помощью ангела и доспехов Ариана ловко прокладывала себе путь через паутину и по лестницам мира.

На экранах Праха Персеваль могла увидеть очень многое – гораздо больше, чем видела когда-либо. Но не все. Двигатель был для нее закрыт, как и многие другие уголки мира. Прах объяснил ей, что эти регионы мертвы или находятся во власти Азрафила, Самаэля или одного из меньших братьев – немногочисленных меньших ангелов и элементалей.

Персеваль вспомнила про Гэвина. Она не стала ничего говорить, но подумала о том, кому принадлежит василиск – и, соответственно, Мэллори.

Смогла ли Риан найти там союзника?

Возможно. Крыло уже ныло не переставая, оно постоянно что-то шептало ей, пытаясь склонить на свою сторону.

Персеваль не услышит его слов. Она сознательно откажется понимать их.

– Она идет за мной.

Прах погладил ее плечо – сверху вниз, до обрубка ее Крыла, до того места, где Крыло слилось с ее телом. Она невольно потянулась к его ладони, словно кошка, но затем опомнилась и, вздрогнув, отстранилась.

Она могла бы часами разглядывать путевые звезды и поэтому занималась именно этим, продолжая отчасти фокусировать внимание на Ариан. Объятия солнц стали смертоносными, и с помощью органов чувств Праха – которые благодаря содействию Крыла теперь принадлежали и ей – Персеваль вполне четко видела, в какую скверную ситуацию попала главная звезда. Она была на грани воспламенения, и Персеваль понятия не имела, что именно может подтолкнуть звезду к катастрофе.

Ты могла бы спасти нас… – шепнуло Крыло.

Персеваль заблокировала бы частоту его голоса, если бы оно ей это позволило.

Этот голос начал ей нравиться, этот голос был ей приятен. «Нет», – подумала она. Она не смирится с тем, что мысль о Прахе или о Крыле погружает ее в тающую, защищающую мягкость. Персеваль посмотрела на путевые звезды и заставила себя думать о Риан.

Риан, которую она решила любить по доброй воле. Риан, которую она любила по тысяче причин, каждая из которых была хорошей. Риан, которую она выбрала.

Риан, которая наверняка не умерла, иначе бы Прах не лез из кожи вон, чтобы вырвать ее из рук Персеваль.

Но мысли о Риан заставили ее вспомнить о проблемах. Потому что Персеваль была в силах ее спасти. Или, по крайней мере, попытаться.

И за это ей просто придется заплатить…

… своими принципами. Своей свободой.

Риан.

Она хотела доверять Праху.

Она действительно доверяла ему. Он был рядом, и она знала его, словно познакомилась с ним много лет назад. Словно она доверяла ему уже много лет.

Словно своему лучшему другу.

Проводя рукой по перилам, Персеваль двинулась вниз, спускаясь в кабину пилота. По стандартам «Лестницы Иакова» мостик не был просторным – шесть-восемь человек удобно разместились бы в нем и смогли бы работать и переговариваться. Она сошла вниз по пандусу, чувствуя жесткое сопротивление и слыша сухой хруст – на каждом шагу она давила волокна ковра.

Персеваль остановилась внизу, рядом с креслом капитана, которое занимало главенствующее место в центре мостика. Она смахнула паутину с подлокотников. Несмотря на слой пыли, кресло выглядело удобным.

Персеваль показалось, что это не ее собственная мысль.

– Убирайся из моей головы.

– Мы будем вместе, – сказал Прах, обретая материальный облик.

Он повернулся, разводя руки в стороны; его жилет блеснул в свете путевых звезд. На экранах Ариан и Азрафил продолжали подниматься выше или внутрь, двигаясь по огромной, похожей на лестницу, сети мира. Они уже были близко. Они почти добрались.

– Другого способа нет, – добавил Прах.

Через несколько минут они прибудут.

– Я не люблю тебя, – сказала Персеваль. – Только мне решать, кого и как я люблю.

– Но я люблю тебя, – сказал Прах.

Чувствуя его дыхание на своей коже, Персеваль приходила в невероятное возбуждение – и жалела о том, что не может спрятаться за своими волосами. Это не настоящее дыхание. Оно не более реально, чем мурашки, которые ползли по ее шее в ответ на прикосновение.

Она отошла прочь от его протянутой руки. Он нахмурился, словно ожидал, что она протянет ему руку для поцелуя, словно принцу из сказки.

– Я люблю Риан.

– Склонись передо мной, – сказал Прах, – и я всегда буду служить тебе. Вместе мы пересечем космос и поплывем к звездам. Нужно лишь твое согласие…

– Я не люблю тебя, – сказала Персеваль. – Я люблю Риан.

– Потому что ты решила любить Риан.

– Да, – ответила она, преодолевая теплую волну желания. Сейчас она должна чувствовать голод – кто знает, сколько она уже не ела? На этот вопрос мог бы ответить ее симбионт, но она ему не доверяла. Он уже заражен Крылом – так же, как и она сама.

Она провела ногтями по спинке кресла. Паутина теперь липла только к другим паутинкам – и немного к тыльной стороне ее ладони, но только когда Персеваль разрывала ее.

– Убирайся из моей головы.

Персеваль закрыла глаза и большим пальцем смахнула часть паутины.

Но