Изгой - Илья Безродный

Они не ждали ответа. Всё уже решили заранее. Просто кивнули нам обоим и развернулись, чтобы уйти, спокойно, без шума и нервов.

Для Ани это стало последней каплей. Тихие всхлипы переросли в надрывные рыдания. Она снова схватилась за мою руку, но теперь уже не как за подобие отца, а как утопающий за последнюю соломинку.

— Все уходят… меня бросают… опять одна… никому я не нужна… — выкрикивала она сквозь слёзы, её маленькое тело сотрясали спазмы.

Я неловко, почти машинально обнял её, чувствуя, как её худенькие плечи вздрагивают у меня под руками. В левом верхнем углу зрения, там, где ещё минуту назад горели пять иконок, произошло тихое опустошение. Одна за другой погасли три. Остались только две, моя, с холодным медицинским крестиком, и её, с маленьким огоньком.

— Илюша… пожалуйста, не уходи… — голосок девочки стал тише, но от этого ещё более пронзительным, полным такого первобытного страха, что его почти физически можно было потрогать.

Видимо, от осознания, что она может остаться здесь, в этой хижине, в этом огромном и враждебном мире, совершенно одна её охватила паника. Которая заставляет цепляться за что угодно, лишь бы не отпустили.

Я прижал всплывающую головушку к своему плечу, глупо и неуклюже похлопывая по спине, как когда-то, наверное, делала её мать или тот самый отец, на которого я, выходит, похож.

— Всё хорошо. Не уйду. Не брошу. Давай будем вместе. Я иду по своему пути. Он… не лёгкий. И не безопасный. Но ты можешь идти со мной, если захочешь. Согласна?

Её рыдания постепенно стихали, сменяясь прерывистыми, глубокими вздохами. Она отстранилась, чтобы посмотреть мне в лицо своими огромными, заплаканными, щенячьими глазами, в которых читалась выстраданная надежда.

— С-согласна, — прошептала она, и в этом шёпоте была вся её покорность судьбе и страх перед ней. — Только… не оставляй. Пожалуйста…

— Не оставлю, — повторил я, и на этот раз это прозвучало как клятва, данная скорее самому себе.

Мы сидели так ещё несколько минут, пока её дыхание не выровнялось. А потом я поднялся, отряхнулся, будто сбрасывая с себя тяжесть этой сцены.

— Ладно, хватит реветь, — сказал я уже своим обычным, слегка раздражённым тоном. — Пойдём, чаю нормального сделаем. А потом… потом подумаем, как нам эту развалюху на двоих оборонять. Одному мне за всеми углами не уследить.

Она кивнула, вытерла лицо и потянулась к котлу, чтобы снова зажечь огонь. Её движения были робкими, но уже не такими потерянными. Потом мы поели, попили, вроде как успокоились. И вот в эту тишину ворвался шум: грубые голоса, лязг металла, тяжёлые шаги, растаптывающие траву прямо за нашей стеной. Не скрываясь. Выставляя напоказ свою силу.

Я поднялся, дав знак Ане не шевелиться. Её глаза мгновенно расширились от страха, но она молча кивнула, прижавшись к стене.

Вышел.

Перед домом, растянувшись полукругом, стоял отряд. Человек семь-восемь. Не новички в потрёпанных туниках, а люди в сбитой, но крепкой броне, с оружием, которое видело бои. В центре выделялся здоровенный детина с двуручником на плече, его оценивающий взгляд скользнул по мне, по хижине, явно ища кого-то ещё.

— Эй, красноглазый, — рявкнул он, голос хриплый от привычки командовать. — Где твои тени? Твои ассасины-крысы? Неужели сбежали, почуяв, что кончилась халява?

Его люди хихикнули, переминаясь с ноги на ногу, сжимая оружие. Они чувствовали себя хозяевами положения.

— Тогда… — детина усмехнулся, медленно опуская двуручник в боевую позицию. — Не затягивай. Сдохни побыстрее. Слышали мы, за тех, кто прошёл эволюцию, опыт, как за полгруппы таких же, как ты, уродов. Жирный кусок.

Они расходились не спеша, с отлаженными движениями, перекрывая пути к отступлению. Не банда, а слаженная охотничья группировка. Их взгляды скользили не только по мне, но и по щелям в ставнях, ища спрятавшуюся добычу — Аню

Я активировал перчатки. Обычное, привычное движение, мысленная команда, которую отдавал сотни раз. Но привычного зелёного сияния не последовало. Вместо него по коже от запястий до кончиков пальцев поползла густая, тёмно-алая плёнка. Влажная на вид, плотная, как старая кровь. Магия Крови. После эволюции даже базовое лечение сменило цвет с безобидного зелёного на этот тревожный, угрожающий багрянец. Никакого нового бонуса в интерфейсе, никакого увеличения силы исцеления, только этот визуальный эффект, который кричал о произошедшей перемене громче любых слов.

Отряд передо мной замер на мгновение, увидев это. В их глазах мелькнуло непонимание, а потом ещё более жадное любопытство. Красное, значит, опасное, не как у всех. То есть, опыт должен быть ещё жирнее.

Детина с двуручником хмыкнул, но в его позе появилась тень осторожности.

— Новые фокусы, урод? Всё равно помрешь. Красиво или нет не важно.

Я принял боевую стойку, глядя на расходящийся полукруг врагов. Багровые перчатки выглядели красиво, почти по анимешному круто, на фоне чёрного доспеха. Проигрывать нельзя. Сзади, в одиноком доме, меня ждёт Аня. Которая верит и надеяться, что я вернусь с победой.

Пора снова в бой.

Конец первой книги.

Интерлюдия. UwU

В реальном мире Настя была стрелой, выпущенной в никуда. Её жизнь состояла из бесконечных циклов: рано встать, пробежать десять километров на пустой желудок, университет, где она зубрила скучные формулы, снова тренировка, уже с железом, короткий, беспокойный сон. Она была идеальной машиной по достижению чужих целей: тренера, родителей, общества. Но внутри, за этим безупречным фасадом, жила тоска. По цели, которая принадлежала бы только ей. По битве, где важен был бы не результат в протоколе, а сам факт выживания. По чему-то настоящему.

«Эдем» стал для неё испытательным полигоном для самой себя. Она не стала заморачиваться со сложными расами или магией. Выбрала человека, лучника. Самый простой, прямой путь. И, шутки ради, написала пикми ник «UwU».

Мазохист. Красноглазый изгой. Он оказался полной её противоположностью, хаотичный, иррациональный, движимый каким-то внутренним, непонятным ей бунтом. Но в его хаосе была странная эффективность. Он выживал там, где она с её правилами уже бы сдалась. И предложил то, в чём она отчаянно нуждалась: точку приложения сил.

Она стала его тенью и его щитом. Пока Илья рубился в ближнем бою, девушка выслеживала, отвлекала, находила слабые места. Её ловкость и выносливость, наконец, нашли применение. Наконец-то можно расслабиться и выплеснуть всё, что копилось внутри все эти долгие годы.

Но со временем стало очевидно: они топчутся на месте. Их лесной уголок стал комфортной тюрьмой. А Насте, дочерью военного и спортсменке по духу, было тесно в этой роли вечного партизана. Ей нужна структура. Иерархия. Чётко обозначенная вершина, на которую можно взобраться.

Предложение