Монстер Хантер Интернейшнл - Ларри Корейя

— А что это за место?

Он убрал руку и дал мне хорошего леща. Оказалось неожиданно больно.

— Вопросы-шмопросы. Уважай старших. Теперь молча!

Старик закрыл глаза. Церковь и дымящиеся городские руины потемнели и рассыпались. Снег завис. Сотворённый мир рассыпался на куски. Я видел своё отражение в очках Старика. Моё лицо превращалось в чьё-то ещё.

Короткая дезориентация сменилась видением далёкого прошлого.

На дороге через джунгли было жарко. Лошадь устала. Её уже давно стоило вымыть от пота и пены. Мой нагрудник покрывала кровь врагов, а из-под шлема с плюмажем стекал пот. Воздух отдавал душной гарью и кислым запахом чёрного пороха.

Я повесил топор на пояс и отдал мушкет подчинённому на перезарядку. Над головой кружили откормленные стервятники, намеренные урвать свой трофей после бойни.

Мои люди преследовали разбитого и рассеянного противника, намеренные изрубить так много, как только получится. Угроза контратаки заставила меня скомандовать командиру наёмников северного фланга отозвать людей. В таких зарослях от кирас и мушкетов удивительно мало толку. Великан пришпорил коня, и криками начал сгонять людей на позиции.

Я спешился, когда передо мной поставили на колени трепыхающегося пленника. Очевидно какой-то важный чин — в золоте, хитрой броне из шкур и шлеме из черепа ягуара. Пленник что-то лопотал на своём варварском языческом наречии. Я снял шлем и терпеливо подождал брата де Соузу.

Монах пришёл. Как и положено книгочею, он изучал язык врага и мог с ним кое-как переговариваться. Я ждал, пока язычник и чернец[48] разговаривали на смеси жестов и слов.

— Он вождь своего народа. Говорит, что за его возвращение дадут большой выкуп, — звуки выстрелов доносились из джунглей. Мои люди добивали беглецов. — У него богатый город, и даже улицы мостят золотом.

Так-то лучше. Золото — главный смысл завоевания. Легенды о Дорадо, земле бесконечных золотых россыпей, держали моих людей на пути к цели.

— Где этот город? — спросил я. Монах перевёл. Заключённый указал на дорогу, что-то сказал и поднял два пальца.

— В паре дней пути.

— Превосходно... зачем брать выкуп, если можно взять город? — монах всё понял, и отошёл, чтобы не испачкать рясу. Я привычным жестом поднял топор и обрушил на голову пленника.

— Нет!

— Успокойся, парень. Это не ты. Это воспоминания Проклятого. Тебе нужно увидеть мир... как бы его глазами.

— Но я только что убил человека. Я не смог его остановить.

— Нет. Это Проклятый его убил. И случилось это пятьсот лет назад. Он... я думаю, по-вашему будет «злобный сучий выкормыш». А мы просто наблюдаем.

— Как?

— Я с ним связан. Это сложно объяснить. Мы слишком глубоко в его памяти. Нужно идти вперёд.

Дорога в джунглях сменилась пирамидами и каменными зданиями. Город клином врезался между рекой и парой заросших джунглями пиков. Над улицами висели яркие алые вымпелы, а на перекрёстках заливались трелями птицы в клетках. Видение дёргалось и рассыпалось. Старик пытался управлять тем, что видел. Если это действительно воспоминания Проклятого, хотя бы понятно, как я понимаю на слух архаичный португальский.

Очень странное и неестественное занятие — воспринимать мир чужими глазами, ощущать запахи давно уже несуществующего города и слышать голоса людей, которые умерли многие века назад. И даже тактильные ощущения — чужое восприятие натянуто поверх тебя, словно костюм. Наверное самое необычное, что я испытывал в жизни. И хуже всего, я слышал его мысли. Не то чтобы прям вот слышал — но воспринимал как собственные, только совершенно неконтролируемые.

Мир слегка расплывался. Малозначимые детали оказывались неполными. Серые пятна на ярком ландшафте. Время стремительно неслось и тут же замирало до невозможно медленного. Звуки искажались. Неинтересные разговоры превращались в фоновый шум. Ну да, память человека — так себе записывающее устройство.

Жители города заполняли улицы. Почти все склонились в страхе. Я приказал своим людям убить нескольких из тех, кто не кланялся, чтобы знали, как бросать вызов своим новым правителям. Моя крохотная армия прошла в сердце континента дальше, чем любые конкистадоры до меня. Я намеревался присвоить все богатства города. Мои люди шли к центральному дворцу, пики и мушкеты наизготовку. Многие люди отводили глаза, чтобы не смотреть на одоспешенных всадников. Дикари.

Местные боялись не зря. Мы втоптали их армию в кровавую грязь несколько часов назад. Я потерял семерых бойцов и несколько сотен местных наёмников. Враг потерял больше тысячи. Их армия существовала для церемоний и парадов, только для показухи и грабежа деревень ради новых рабов и человеческих жертвоприношений. Свою армию закалённых ветеранов я подготовил для убийства и грабежа. На самом деле город защищала его отдалённость, а не сила оружия, но и этой защите настал конец.

Монахи радовались. Мы отправим души местных к Господу, тем либо другим путём. Люди сохраняли боевой дух. Впереди трофеи, золото и женщины, больше, чем они когда-либо могли себе вообразить. От немедленного грабежа их удерживали только страх перед моим гневом и верность лидеру. Они боготворили меня, а вся местная округа трепетала. Хороший выдался денёк.

Меня накрыло мечтой. Осмелюсь ли я сказать — видением? Я возглавил огромную армию, которая покоряла все эти земли и делала их моими. Домой я возвращался не как один из бесчисленных младших сыновей, не как торговец-неудачник, а в блеске славы и с огромным состоянием. По моему приказу гонцов не отправляли морем. Это всё будут мои трофеи, и только мои. Король Мануэль[49] что-то узнает, лишь когда я буду готов ему рассказать.

Войска маршировали к центру города, туда, где высился самый большой дворец. Я приказал остановиться на площади, а мои люди установили пушку на случай какой-то западни. Далеко не все местные верили, что мы боги, это уж совершенно точно.

Королевская свита встретила нас. Они были разодеты в лучшие наряды. Телохранители в шлемах из черепов ягуаров обступили правящую семью. Жрецы и жрицы, наложницы и жёны, писцы и придворные. Во главе стоял человек с присыпанной золотой пылью кожей, в наряде из ослепительно-ярких перьев, наверняка их король. Старый и слабый. Король выступил к нам во главе строя телохранителей и сложил под копыта моего коня свои регалии. В его печальных глазах отражалась душа сломленного человека. Я позвал брата де Соузу, чтобы он переводил.

— Во имя Его Королевского Высочества, Мануэля Великого, короля Португалии, ваше царство покорено и обязано выплачивать дань. Я генерал Жоао Силва де Машаду. Моё слово — закон для этих земель. Вы дадите