Часы Застывшего Часа - Владислав Алеф

Окарина вела мелодию, а барабаны и ложки подстраивались к ней. Изменились сообразно с ней и танцы, цверги теперь двигались медленно и плавно, словно были не детьми огня и камня, но детьми воздуха и воды.

Окарина выдохнула в последний раз и умолкла. Слушатели вознаградили выступление фавны аплодисментами, хлопали и танцоры, и музыканты. Растравленные игрой Иварис цверги бурно требовали продолжения.

Следующий задорный мотив отправил цвергов в привычный быстрый пляс, и после короткого минорного затишья музыканты заиграли с новой силой.

Язар робко пристроился на свободном краешке стола. Он не отважился отведать дурманящей настойки крогбаша, раскаленного сока кристалловика и других традиционных цверговских блюд, но согласился на запечённого в ушуре хортвола — черную, покрытую пластинчатой чешуей обитательницу огненных озер. В сыром виде эта рыбешка была жесткой, как дубленая бычья шкура, но ушур смягчал ее, делая хотя бы пригодной в пищу. Однако острота ушура оказалось так велика, что последующие два часа по исчислению цвергов Язар не выпускал из рук кружку с молоком офунгала. Временами к нему подсаживалась Иварис и выпивала такую же кружку. Но толпа упрямо требовала ее назад, так что надолго вырваться у фавны не получалось.

Хъялар и его многочисленная семья — все они прислуживали на кухне — ночевали здесь же, в комнатах под корчмой. Он с радушием предложил ночлег новым друзьям, но до этого дело не дошло. В эту ночь ни на миг не смолкала музыка, и не прекращались танцы в «Хризолитовой черепахе». И ни один посетитель не покинул ее до самого утра.

Но вдруг в безудержную разгульную музыку вмешался посторонний инструмент. Его унылый протяжный звук не вписывался в общую канву, но стремился ее разрушить. Музыка смолкла, цверги прислушались. Хъялар первым определил источник звука:

— Колокол.

Глава десятая. Испытание короля

Низкий похоронный зов Горевестника созывал цвергов к берегу Атнамора. Спящий город в одночасье проснулся, и застучали по брусчаткам узких улиц тысячи торопливых ног. Язар не подозревал, сколь многочисленны семьи цвергов, и как много их скрыто в глубоких подвалах и темных недрах земли. Цверги выстраивались у озера плотными рядами, они продолжали прибывать и прибывать, как несметное полчище муравьев. Женщины шептались и сокрушенно качали головами, мужчины жевали едкий ушур и делали ставки, как далеко проплывет король. Из пустых келеек вальяжно выползали анахореты. Пращуры сердито и неразборчиво что-то бормотали, кузнецы сосредоточенно молчали. Среди общей массы выделялись два десятка ванапаганов. Они держали на плечах детей, те шумно перекрикивались, смеялись и восторженно указывали в центр озера.

Все они только сейчас обнаружили в своем городе чужестранцев. Цверги рассматривали их бесстыдно во все глаза, иные корчили брезгливые гримасы и отворачивались. Многие не стеснялись на грубости:

— Кто вас сюда пустил, наземные отродья? — поинтересовался молодой короткобородый цверг.

Старуха с длинными, опоясанными вокруг талии волосами приблизила к путешественникам свой тонкий нос и, раздувая ноздри, обнюхала их.

— Пахнут мерзостью, — заключила она.

— Кто они такие?

— Они могут быть нагами!

— Верно! Я чувствую в них сильную магию!

Галдеж цвергов усиливался, брезгливость сменилась недовольством, толпа окружала чужаков.

— Хватайте их!

— Доставим нагов королю!

— Бросим их в озеро!

— Назад! — выкрикнул Язар, он выхватил Поборника Света и защищался им, как факелом от назойливых привидений. Жезл разгорелся ярким белым светом, цверги прикрыли обожженные глаза ладонями и оскалились. — Отойдите, или я обращу вас в пепел!

Цверги зашипели, словно сами являлись переряженными нагами, они не расступались, а злоба их только нарастала.

Сквозь толпу пробилась высокая фигура ванапагана.

— Язар, потуши свой жезл, — посоветовал Тхунган, а когда юноша послушался, обратился к цвергам. — Эти двое — гости нашего города и гости нашего короля. Проявите к ним должное уважение или будете держать ответ перед Его Величеством Гортуином Деревянным.

— Недолго Гортуину Безумному оставаться нашим королем! — язвительно выкрикнул кто-то. Но испугавшись собственной дерзости, он потупил взор и поспешил затеряться среди сограждан.

Цверги сменили злость на безысходный ропот, они продолжали бранить и хулить чужеземцев, но уже не порывались с ними расправиться, а в предвкушении королевского испытания очень быстро о них позабыли.

От Орховура и до берега протянулся плавучий коридор. На маленьких плотах из шляпок остывших крогъярхов стояли поодиночке многочисленные дети Гортуина: мужчины и женщины все в длиннополых белых рясах и низко надвинутых на лица глубоких капюшонах. В руках они держали напитанные магией, но до времени дремлющие кристаллы красного сильгиса.

Гортуин подошел к озеру в сопровождении верного Войхарена. В этот решающий час пращур отложил обиду и вновь поддерживал своего короля. С великим пиететом он принял Гранитную корону и столь же благодарно принял Гуртангар. Король бросил свою пышную мантию в Атнамор, — ткань загорелась и в один миг исчезла. Озеро выпустило редкий сизый дым и вновь в ожидании затихло.

Гортуин опустил одну ногу в озеро. На его лице отразилась боль, но король тотчас приструнил ее и начал решительно погружаться в лаву. На великом подземном владыке было только нижнее белье из пряжи сукновалов, — оно сгорело так же быстро, как и порфира. Нагой, каким он и пришел в этот мир, король остался один на один с озером. Ни собственные дети, ни другие сторонние наблюдатели не смели ему помочь — этого запрещали строгие правила испытания.

Первые сажени довались Гортуину нелегко, и уже тогда шепот неверия пробежался по зрительским рядам. Но почти сразу король унял тревогу сердца и мерными гребками начал удаляться от замка. Когда он проплывал мимо детей на грибных плотах, они поднимали кристаллы высоко над головами. Сильгис в их руках загорался ярким красным светом, чтобы и не самые зоркие наблюдатели понимали, как далеко проплыл король.

Когда Гортуин пересек половину озера, ажиотаж толпы резко возрос, — мало кто из претендентов добирался так далеко. Женщины сжимали руки в молитвенных жестах и трепетно шептали обращения духам земли и огня, иные в исступлении падали на колени и заклинали о милости Атнамора. Мужчины сердито сплевывали под ноги и проклинали живучесть Деревянного цверга, — почти все они уже проиграли на ставках. Дети подбадривали короля больше других, они единственные верили в его победу.

Вторую часть пути Гортуин преодолевал гораздо медленней. Озеро не волновалось, не пыталось его потопить. Но и само длительное противление огню быстро изматывало. Король все чаще останавливался и переводил дыхание. Он цеплялся взглядом за берег впереди и, словно сматывая нить, притягивал себя к нему. Вид приближающейся земли поддерживал в нем веру.

Гортуину оставалось проплыть последние сто саженей. Но краткий отдых в лавовом озере далеко не полностью восстанавливал его