Княжич, Который Выжил - Григорий Володин

игрушек я уж точно вырос. Хочется масштабов. Школа — почему бы нет.

Но с другой стороны — спалиться тоже не хочется. Если буду слишком умным — начнут копать. И это уж точно: проверено на моих дружинника. Ефрем, по-моему, уже заподозрил, что я, ну, не совсем отсюда. Что я — переселенец.

Да и Ксюню бы, конечно, прихватить с собой в школу. Как минимум потому, что привык я к ней.

— Тесты так тесты, — пожимаю плечами.

Выбираю путь компромисса: тесты решаю, но с ошибками. Не совсем чтоб глупыми. Где-то промахнулся, где-то перепутал.

А вечером дома мама встречает на пороге, глаза светятся, улыбка шире обычного, аж щёки блестят.

— Слава! Мне сообщили, что ты сдал специальный тест на гениальность! Ты молодец!

И вот тут я чуть не спотыкаюсь. Идеально⁈ Я же специально косячил! Подгонял под просто головастого карапуза! Где я прокололся? Или остальные дети еще тупее, чем я думал?

— Возможно, тебе придётся пойти в школу уже в этом году, — говорит мама, помогая снять куртку. — Но Ксюня пока останется в садике. Конечно, вы с сестрёнкой так привязались… но так вот.

Ксюня стоит сбоку, приунывшая. Голову опустила, кроссовкой ковыряет ковёр.

Ох, да вы бы уже определились, кем мне приходится Ксюня: сестра она мне или суженая? То так назовут, то эдак. У самих, видимо, путаница в анкетах.

Короче, ясно одно: если хочу, чтобы она пошла со мной в школу — интеллект надо подтягивать. Причём срочно.

Методику я знаю. Алхимический раствор — базовый, но рабочий. Мощный, с проверенным эффектом. Всё нужное, между прочим, у мамы в лаборатории как бы есть. Осталось придумать, как это ей аккуратно подкинуть рецепт, чтобы

она сварила это?

— Давайте кушать, — говорит мама. — А потом поедите снимать ролик. Кстати, сегодня на съемках будет Константин Мефодьевич. Он сказал, что хочет с тобой, Слава, поговорить… насчёт твоего обещания подписчикам. Про то, что ты там собирался на чём-то кататься.

Глава 22

Вечером снимаем с Юрием Юрьевичем ролик для канала. Тема — классический АГС-17. Модель гранатомета старая, как сама история российской оборонки. По сути, снимаем то же, что и с «китайцем» было, только в этот раз еще добавляем и так называемую «обкатку». Я нахожусь в укрытии, в траншее, а Семён — сверху, на возвышении, ведёт обстрел холостыми. Всё с дымом, звуком, вздрагивающей землёй.

Потом выхожу в кадр и поясняю: мол, именно так новобранцы впервые привыкают к боевой обстановке

Пришлось, правда, мне вставить короткую ремарку — по поводу обещания из прошлого выпуска. Мол, покататься на том, на чём обещал, пока не удается. Вопрос аренды, всё в процессе, но план жив и даже дышит. Что именно — не уточняю. Интрига. Пусть зрители гадают, фантазируют в комментариях. Это тоже контент. Работаем на вовлечение, как говорится.

Уже заканчиваем, Юрий Юрьевич опускает рупор, оператор лениво складывает штатив. И тут появляется Константин Мефодьевич наконец. А я его заждался, думал придет до начала съемок.

Коммерческий директор «Юсупов Медиа» подходит ко мне, тяжело выдыхает:

— Вячеслав Светозарович, добрый вечер. От лица Евгения Евгеньевича прошу вас, пожалуйста, больше не предлагайте в эфир ничего, что не согласовано с руководством.

Приподнимаю бровь:

— То есть: сначала согласование, потом камела?

— Именно, — кивает. С выражением деланного сожаления, будто ему самому это неприятно, но вот — судьба. — Мы просто ну, вы же помните, как было с танком. — Помню. Весело было. — Мы его еле достали. Давайте уж без рисков.

Вообще-то танк достал именно я, написав в НИИ «Царская техника». Но ссориться с партнерами — лишнее, конечно.

— Холошо, — говорю. — Буду согласовывать.

Он облегчённо кивает, но, как и положено человеку его должности, в рукаве у него ещё один «небольшой вопрос»:

— И ещё… Насчёт вашего обещания во время прыжка с парашютом. Только не надо, ну я не знаю, никаких линкольнов, ладно? В следующем ролике скажите зрителям, что будете кататься на какой-нибудь небронированной техники, пожалуйста. Сделаем что-то попроще хоть раз, ладно? Полно же в армии всяких внедорожников, квадроциклов, трехколесных мотоциклов.

— Лады, — отвечаю равнодушно. — Никаких линкольнов.

Хотя, если быть честным, я и не собирался. Константин еще удивится, конечно, но морские темы не в приоритете. Сейчас повестка совсем другая — школа, и мне уже давно пора двигаться дальше, не задерживаясь в этих песочницах и задачках со стикерами, но при этом тихо, без фейерверков, без резких скачков, потому что «слишком умный» в два года — это, как бы палевно. А ещё есть Ксюня, и без неё мне будет в школе скучновато. Другое дело, что уровень у неё пока не тот, она не дотягивает, и дело тут не в том, что она глупая — просто ей всего два года, а значит, нужно мне заняться зельеварением.

Методика есть, давно разработана, базируется на секретных алхимических принципах ацтеков из рода Монтесума. Рецепт я знаю. Он стимулирует нейронные связи, не вызывают побочных эффектов. Вопрос только один — как именно убедить маму это приготовить, не вызвав у неё ни тени подозрения. Или, может, самому заняться? Не люблю Алхимию, но ради Ксюни одну ночку можно потерпеть

На следующий день — выходной. Потому с Семеном едем в парк. Качаемся с Ксюней на качелях, она — высоко, я — спокойно, в ритме размышлений. В стороне, на скамейке, сидит Семён — будто бы читает газету, держит её развёрнутой перед собой. Но за нами дружинник приглядывает.

И вот тут к качелям подходит девочка. Смуглая, даже с легким красноватым отливом кожи, как у тех, кто долго под солнцем, но не в этой широте. Глаза — нефритового, почти призрачного оттенка. На шее — ошейник, металлический, с красным камнем в центре. Камень светится еле заметным внутренним жаром. Любой непосвященный мог бы принять ошейник за диковинное украшение.

Она подходит и говорит — по-русски, но с таким ломаным акцентом, что я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться:

— Можно с вами… поиглать?

Ксюня, естественно, сразу:

— Да, можно!

А я не отвечаю. Бросаю быстрый взгляд на Семёна. Дружинник на девочку даже не смотрит. Ну да, кого может насторожить такая кудрявая малышка с мягкими глазами?

Поворачиваюсь к гостье и говорю негромко:

— Утленних сумелков тебе, уважаемая.

Она повторяет:

— Утле… — вдруг замирает. Не договорила, опомнившись. Щёки бледнеют, глаза расширяются и становятся круглыми