Первенцы - Дарья Чернышова

оценил вес клинка на поясе и, засомневавшись, слегка потянул его из ножен: в самом деле заточен.

– Но ты вчера сказал, что мне еще нельзя давать настоящий меч.

– Я правда так сказал? Ну, что ж, считай, я опустил несколько мелких оговорок, – невозмутимо ответил Бруно. – Можно, если ты, во-первых, не собираешься его применять и, во-вторых, находишься где-нибудь подальше от меня. Так что – прошу.

Он указал на распахнутые ворота.

Изо всех сил стараясь не упасть с каната, Гашек медленно добирался до противоположного берега. Зависнув над серединой рва, услышал странный звук. Гашек с трудом оторвал взгляд от «перил», поднял голову и забыл, куда шел: два человека стояли у темной воды – два зверя, опустив рога, огромные и мощные, как корни старого дерева, приближались к ним, тяжело ступая по неподатливой земле.

Танаис сделала шаг навстречу черному лосю, положила ладонь на горбатый нос, погладила короткую шею. Гашека качнуло, и он, не теряя времени, в три движения оказался на той стороне.

– Мы поедем… верхом на них?

– Все быстрее, чем пешком, – сплюнув, ответил Саттар. Когда Гашек немного переварил происходящее и подошел ближе, чтобы сесть на его лося, замахал рукой в сторону Танаис и пробурчал: – Э, нет! Нехер мне своим носом тереть лопатки. Лезь к ней назад, и без всяких там.

Гашек пожал плечами и развернулся к хаггедке, от приветливого взгляда которой во рту появился металлический привкус. Ее зверь сосредоточенно что-то жевал, лениво шевеля мясистой верхней губой. Танаис ловко забралась на горбатую спину и протянула Гашеку руку.

Он никогда не любил ездить верхом без седла, считая это издевательством и над всадником, и над животным, но поскольку иметь дел с лосями Гашеку прежде не доводилось, его мнение вряд ли имело значение. Когда он наконец устроился поудобнее, насколько возможно, они тронулись. Первый десяток шагов пришлось привыкать к новой манере езды, надеясь, во всех смыслах, не ударить в грязь лицом.

Они помчались прямиком через лес, к северо-востоку от замка – Гашек совсем не ожидал от сохатых такой прыти. В пути он поймал себя на том, что не может сдержать дрожь в негнущихся пальцах: конокрадство – это петля. Гашек понимал, что вряд ли кто-то захочет связываться с ханзой, но жизнь научила ожидать худшего.

С того дня, как они с Иткой бежали из Кирты, он потерял уже трех коней – что это, если не плохая примета, когда собираешься украсть четвертого? Хаггедцы, напротив, казались даже слишком уверенными в себе. В конце концов Гашек не выдержал.

– Что мы будем делать? – спросил он, поерзав на месте. – Затаимся до темноты и уведем лошадей?

– Нет времени, – отрезал Саттар. – Так пойдем.

– Мы покажемся батракам? На лосях?

– Да, – коротко ответил хаггедец.

Гашек только рот открыл, сам не понимая, удивлен он или возмущен.

– Они нас боятся, – вежливо объяснила Танаис. – Колдовство – это страшно. Наше колдовство, – она обвела рукой себя и Саттара, – еще страшнее.

– Ясно. – Гашек сглотнул. – А мы не развяжем новую войну?

Хаггедец пожал плечами.

– С чего бы? Мы ж не собираемся никого убивать.

Гашек с сомнением оценил их угрожающий внешний вид и подумал: «Надеюсь, что так».

Утренний туман уже давно растворился в холодном воздухе: перевалило за полдень. Когда впереди показались очертания деревни, Гашеку велели натянуть капюшон. Танаис расправила плечи, и дикий лось внезапно ускорил шаг – пришлось даже покрепче вцепиться пальцами в густую шерсть.

– Достань меч, – велела хаггедка в наименее подходящий для этого момент, когда Гашек делал все возможное, чтобы просто не упасть на землю.

Наплевав на гордость, он обхватил Танаис за талию и сохранил равновесие, а потом смог, наконец, дотянуться и до оружия. Короткая усмешка Саттара страшно раздразнила. От мирного настроя не осталось и следа: «Ну, только попадись мне сейчас кто-нибудь».

Деревня выглядела на удивление пустой, будто окрестным господам именно теперь потребовались разом все батраки. Вальяжно рассевшаяся на скамейке кошка, завидев чужаков, бросила вылизываться и благоразумно скрылась за забором. Из скромной хаты у дороги вышла, прихрамывая на одну ногу, закутанная по самые ноздри бабка с маленькой корзиной. Размахивать мечом снова расхотелось: Гашеку казалось, что если старушка вдруг заговорит, то обязательно голосом покойной кормилицы Гавры.

Одновременно, как по команде, глубоко и пугающе замычали лоси. Бабка медленно подняла круглую голову, и блеклые глаза тоже округлились. Батрачка качнулась на месте, а потом вытянула руки вперед и заверещала:

– Смертоносицы! Возвернулися смертоносицы!

Гашеку стало легче: голос незнакомый. Тяжелый меч тихонечко скользнул в ножны. Бросив корзину, бабка развернулась на пятках и помчалась обратно в дом.

Несколько вскриков вдалеке – и деревня затихла, как будто вымерла, возродив в памяти удручающие виды брошенного жителями поселения под Тардой. Только вместо замковой башни здешнюю картину венчала высокая мельница на окраине.

Чужаков немилосердно облаяли собаки, и на этом сопротивление кончилось. Гашек пару раз замечал движение в дверных щелях, но ни один из жителей не решался выйти наружу. И все-таки действовать следовало быстро, пока местные не сообразили, что опасность не столь уж велика.

Они с Саттаром оббежали несколько дворов, пока Танаис поддерживала иллюзию угрозы. «Обман – дело нехитрое, – объяснял давеча громила, посвящая в тайны искусства фокусников, – если умеешь морду держать кирпичом». Выбирать здесь оказалось особенно не из чего, но совсем уж неподходящих лошадок, старых или не вполне здоровых, Гашек решительно забраковал – хотя хаггедец так торопился, что мог загрести и жеребят. Когда воры вывели из стойл пятерых разномастных коней и прихватили пару крепеньких мулов, Саттар подозвал сохатого.

– Хватит, закругляемся.

– Почему хватит? – нахмурился Гашек. – Еще же…

– Двигай! – рявкнул громила и в одно движение взобрался на спину лося, потянув за собой на веревке двух бойких жеребцов.

Услышав из ближайшего сарая приглушенный вздох человека, скорее разгневанного, чем испуганного, Гашек решил не возражать и сел на единственного оседланного коня. Разделив между собой свободных лошадей и мулов, они с Танаис поспешили вслед за Саттаром по проселочной дороге. Но нехорошее предчувствие, засевшее в затылке с самого утра, как назло, обрело теперь живое воплощение.

Этому человеку было что терять. Крепко сжимая надтреснутую рукоять вил, он весь дрожал, как мокрая псина. Гавкал тоже по-собачьи – не получалось разобрать ни одного слова из его угроз. Саттар и Танаис, похоже, не собирались тратить на него время: они резко взяли левее, чтобы пройти мимо на безопасном расстоянии. Гашек с дороги не свернул, думая: «Просто дурной батрак с вилами. Я могу его победить». Он ткнул конский бок пяткой, потянулся к ножнам на поясе.

И