На краю жизни - Ханна Ким

нее. Остается надеяться, что в эти ранние часы она не натолкнется на кого-нибудь в коридоре – запросто за привидение примут.

Дин никак не препятствует ее уходу – только молчаливо провожает взглядом до самой двери, – за что она ему очень благодарна. Марго понимает, что сейчас должна отсыпаться и набираться сил, а никак не шататься в простыне по жилому этажу, медленно, но упрямо продвигаясь в сторону душевых. Ей нельзя бередить свои раны – бинты и те придется новые накладывать, – но почему-то сейчас больше волнуют раны другие, которые Марго потревожила тоже. Сама.

Холодный душ ей ничем не поможет – разве что смоет толстый слой пыли и гари, с которым она, если честно, спокойно бы просуществовала еще пару дней. Какая разница, сколько грязи к тебе налипло, если в душе еще грязнее.

Всем не поможешь, каждого не спасешь. Становясь героем для одних, ты клеймишь себя предателем для других. И рано или поздно придется выбирать: так и продолжать метаться меж двух берегов, пытаясь этими барахтаньями в воде очистить свое имя для каждого, кто смотрит на тебя с противоположных сторон суши, или послать все к черту и остаться только на одном берегу. Впрочем, еще есть вариант – просто пойти ко дну.

Человек или монстр – решает угол зрения смотрящего. Марго не знает, с какого угла все-таки решит посмотреть Нейт. И на кого именно.

В коридоре пусто; хоть ставни на окнах и открыты, на улице еще слишком темно. До душевых Марго добирается целую вечность, боясь в потемках споткнуться обо что-нибудь – ведь уже не встанет. Внутри она сидит какое-то время, все так же замотанная в простыню, прислушивается к звуку капающей воды – кто-то, как обычно, не закрутил после себя кран как следует.

Ткань шелестит и соскальзывает на пол, когда Марго стягивает ее со своих плеч. Наклониться и поднять не получается. Вот бы утопиться сейчас. Она со вздохом расстегивает ремень и штаны и только спустя минуту приходит к окончательному выводу, что все-таки погорячилась – надо было лежать на своей койке носом к стенке и обрастать плесенью, потому что стянуть с себя штаны Марго не может. Они застряли на середине, отказываясь двигаться и вверх, и вниз. Плечо простреливает, когда она особенно сильно напрягает руку, дергая джинсовую ткань, но та только весело скрипит и сидит все там же. Девушка устало откидывается на спинку стула и обреченно смотрит в потолок.

Дверь в душевые открывается, и Марго едва не подскакивает, когда видит на пороге Дина со стопкой одежды в руках. Тот смотрит на нее, на штаны, еще раз на нее, снова на штаны. Признаться, Марго не помнит, когда в последний раз настолько горела со стыда: сидит полуголая со спущенными джинсами, будто не мыться собралась, а стриптиз устраивать. Библейская, блять, картина.

Дин молча бросает одежду на ближайший стул и садится перед впавшей в ступор Марго на корточки. Приподнимает ее ноги, тянет сначала одну штанину, потом другую, а затем рывком сдергивает джинсы, чуть не стряхнув со стула и саму Марго, которая резко приходит в себя и едва не дает Дину по лбу пяткой.

– Ты чего приперся?

– Если бы не приперся, ты бы так и сидела тут, как дура. То еще зрелище. – И все-таки получает пяткой, но не по лбу, а по колену. – Одежду принес я тебе, боже. Или унести? В простыне нравится?

Не дожидаясь ответа, Дин поднимает Марго на ноги и начинает аккуратно разматывать бинты, игнорируя ее взгляд исподлобья. Когда очередь доходит до шеи, Дин медлит и все-таки мельком смотрит ей в глаза.

– Что?

– Ничего. Иди. – Он отходит на пару шагов и кидает бинты поверх грязных штанов, кивает в сторону одной из кабинок. – Не переживай, не буду я за тобой подглядывать. – Дин берет один из стульев и показательно разворачивает, сразу же садясь к Марго спиной. – Или тебе и все остальное помочь снять? – бросает через плечо.

Марго на это вздергивает брови, но никак не комментирует. Хотя под душ все же встает в белье, предварительное кое-как стянув с себя футболку.

Огрызок мыла скользкий и ужасно пахучий – шампунь и, не дай боже, гель для душа у них в катастрофической нехватке, девчонки их чуть ли не под расписку выдают, поэтому приходится обходиться без роскоши. Марго это никогда особо не волновало, но именно сейчас так хочется обойтись без этой штуки в руках, которая так и норовит выскочить.

Она старательно смывает с рук и лица всю грязь, игнорирует то, как сильно щиплет раны на шее и плече. Одной рукой – вторая не поднимается высоко – намылить волосы сложно, но Марго все равно упрямо пытается. До тех пор, пока мыло все же не выскальзывает из руки – отлетает от стенки душевой и скользит куда-то дальше по полу в сторону раковин, оставляя за собой мокрый след. Мыльная вода попадает в глаза, и она сдавленно матерится, сразу подставляя лицо струям воды.

– Что такое?

Дин оборачивается и смотрит на мыло на полу. Как-то совсем уж безнадежно вздыхает и встает со стула.

– Да сиди ты, – немного паникует Марго.

– И правда, ни на секунду оставить нельзя. – Дин поднимает мыло с пола и шагает к ней.

Она пятится назад, упираясь спиной в мокрую стену, выставляет перед собой руки. Понятия не имеет, что Дин собрался делать – вдруг головой об эту самую стену приложить. Но тот только закатывает глаза и тянет за одну из рук на себя, заставляя подойти поближе. Подставляет ладони – все еще в перчатках – под воду, а затем начинает намыливать волосы Марго, болезненно морщась при этом. А Марго – снова вспоминает про рану на чужой руке и на одних инстинктах чуть снова не отшатывается, но Дин удерживает ее за голову.

– Да не сожру я тебя, успокойся.

И Марго успокаивается – но лишь внешне, потому что внутри она ненавидит себя за беспомощность. Легкие едва не вибрируют от того, как часто она задерживает дыхание, – чужие касания не то чтобы неприятные, но хочется, чтобы они поскорее перестали терзать ее своей иррациональной мягкостью.

Смыв с ее волос мыло, Дин опускает взгляд и вдруг начинает смеяться. Серьезно – стоит почти вплотную и ржет, чем вызывает волну непонимания.

– В белье под душ? Однако.

– Спешу заметить, что ты вообще в куртке стоишь.

– Но я и не собирался мыться пока.

– А не помешало бы.

В следующие пятнадцать минут Марго вновь проходит через семь кругов (стыда) ада: сначала ее заматывают обратно в старые бинты – новых ей пока никто не может предложить, – потом