КОМ-5 (Казачий Особый Механизированный, часть 5) - Ольга Войлошникова

— Значит, оскорбляем моего друга?

— Нет-нет! — вылез вперёд поверенный. — Нас просто неправильно поняли!

— Ты вообще кто такой?

Поверенный не успел раскрыть рта, как я решил подлить масла в огонь и наябедничал:

— Представляешь, Серго, семье угрожали.

— Вах! Как интересно, и кто же этот несчастный, что лейбфрейлине великой княгини Марии угрожает? Дорогой, ты можешь уступить мне право вызвать его на дуэль, а? И заодно на похоронах сэкономят, тела-то не останется…

— Что вы себе позволяете? — по-моему, младшие Тышздецкие таки ещё не поняли, с кем они разговаривают. А вот старший резко помрачнел и повернулся, бросив:

— Войцех, Штефан. Мы уходим!

— Ой, как грубо-о, — протянул Дашков, прямо в грудь которого упёрся граф и попытался его отодвинуть. — Что ж вас в Польше-то вежливости не учат? Может, тут поучить?

— Да ты ещё кто такой? — Похоже, графской терпелке стремительно приходит кабздец.

— Князь Дашков, Михаил. Имел честь вчера дуэлировать с вашим сыном в том числе. И почему-то ко мне, — он оглянулся, словно призывая окружающих в свидетели, — у Сигизмунда претензий нет. Удивительно!

— Ваше сиятельство, — поклонился Тышздецкий Дашкову. — Ваше сиятельство, — продублировал он поклон Багратиону, — не имел чести быть представлен…

— Багратион Серго, — скупо отрекомендовался тот.

Поляк забегал глазами, перестраиваясь:

— Мне кажется, мы все были введены в заблуждение крайне недостоверной информацией о случившемся… Позвольте мне…

— Не позволю! — перебил его Серго. — Приходят, хамят, угрожают… Ты представляешь, Михаил, они говорили, что хотят лишить меня ежеутренних штруделей!

— Возмутительно! — улыбаясь, поддержал его Дашков. — А кофе с перцем? А возможность почитать поучительные книги?

— Какие штрудели, какие книги? Вы что издеваетесь? — прорвало одного из сыновей, кажется, Штефана.

— Свежие, восхитительно свежие штрудели, милейший, — ехидно ответил Дашков. — А что, у вас монополия на оскорбления?

— Какие оскорбления? Вы о чём? — пошёл тот на попятную.

— Угрожать моему другу! — рубанул Багратион. — По-моему, это — оскорбление меня любимого!

Старый граф поднял руки вверх:

— Стоп, господа, стоп! Это всё какое-то громадное недоразумение. Мои попытки спасти от дуэли моего сына, уж простите старика, вылились в это вот позорище. Сыновья — молчать! От лица рода Тышздецких я приношу свои искренние извинения его сиятельству Дашкову, его сиятельству Багратиону и их другу, господину Коршунову. Искренне надеюсь, что эта нелепость будет забыта…

Михаил и Серго переглянулись.

— Мы принимаем ваши извинения, граф, — церемонно ответил Багратион. — Надеюсь, в дальнейшем подобного не повторится, да?

— Конечно. Я сам прослежу за этим, — ответил старший Тышздецкий, но вот взгляды, что он кидал на нас, говорили о крайнем бешенстве.

Ну взгляды на ворота́не липнут…

— Не смеем вас более задерживать, господа, — изысканно поклонился Дашков. — Нас, некоторым образом, ждут дела. Негоже опаздывать, когда речь идёт о вопросах чести.

22. МОЖЕТ, ХВАТИТ УЖЕ?

КОМУ — БОЙ, КОМУ — РАЗВЛЕЧЕНИЯ

— Но вы же сказали, что извинения приняты? — граф исказился лицом.

— Ваши извинения — да, — согласился Дашков. — Но Сигизмунд ничего о нашем разговоре не знает и ждёт в означенном месте. За сим разрешите откланяться.

Серго, Михаил и я в сопровождении троих пятикурсников с боевого быстрым шагом направились к выходу.

Они идут за нами.

Пусть идут куда хотят. На это нам наплевать.

У главного входа в университет нас ждало четыре «Клопика». В одном сидел Хаген, в остальные должны были запрыгнуть мы. Небольшая заминка произошла, когда Дашков несколько стеснённо сказал:

— Господа, я не умею управлять этой техникой.

— Тогда вы на заднюю подножку, я пилотом, — предложил ему один из пятикурсников, остальные также разобрались по подножкам, и мы двинулись вперёд. Если пешочком — далековато, так-то.

Планировать встречу непосредственно у ворот секунданты сочли чреватым, и Серго предложил место в некотором отдалении (примерно там, где мы на мальчишнике кабанов ловили — или они нас?). Но для этого требовалось изрядно углубиться в лес. Пешком но́ги бить я не больно-то хотел, поэтому и предложил воспользоваться малыми шагоходами. Но, судя по протоптанной в снегу широченной тропе, несколько сотен человек впереди нас к месту дуэли сегодня прошли, презрев все неудобства. Надеюсь, они хотя бы не вознамерились превратить просмотр дуэли в пикник?

Судя по запахам — таки вознамерились.

Сверившись со звериным чутьём, я убедился — да. По лесу тянуло дымком костров, жареными сосисками и этой белой штукой на палочке, которую девчонки любят.

Салом?

Да каким уж салом! М-м-м… Зефирки или как их? Сладкие шарики, над огнём обжаривают.

Сладкое тоже неплохо.

Я подумал, что думаю я вовсе не о том, о чём стоило бы думать — и тут нашему взгляду открылась поляна, вокруг которой под сенью сосен стояли большие и малые группы, развлекающие себя в меру своей фантазии каждая.

А вон и Юсупова, между прочим.

Да уж вижу. Устроилась — чисто королевишна. Кресло раскладное с накинутой белой шкурой…

Козьей, — поморщился Зверь.

Но намёк-то явно на нас. Секи, брат. Люди запахов не чуют, а на цвет очень даже реагируют. Покрась эту козу пятнышками — половина будут думать, что шкуру барс носил.

Да ну⁈

Точно тебе говорю.

Неужели она слиняла, чтоб развлечение себе организовать?

Она — вряд ли. Кто-то другой постарался. Глянь: столик, подогретое вино, закуски всякие…

Шагоходы бодро протопали по краю определённой под дуэль площадки и свернули направо, на свободный пятачок, с которого уже махали руками Иван, Петя и ещё несколько малознакомых мне человек. Полагать надо, Великий князь озаботился группой поддержки на случай превращения дуэли в локальную войнушку.

На противоположном краю поляны стоял Тышздецкий со своими секундантами. Злости в нём не уменьшилось ни на грамм. Скорее, она только сильнее начала выпирать изо всех щелей.

— Илья, пора, — сказал Серго.

Дуэль-то на саблях. Раздеваться надо. И даже теплом себя не окутаешь — применение магии запрещено. Впрочем, у меня нынче с холодом весьма специфические взаимоотношения. Главное — в голове тумблер переключить.

— Условия примирения? — напряжённо спросил Дашков.

— Примирение нам нежелательно, — холодно ответил я. — Впрочем, если он публично извинится, покинет университет и удалится в своё имение — возможно.

Поди-ка предложи это поляку! Как бы голову говорящему не откусил.

Подошёл Иван:

— Коршун, Тышздецкий требует подвижной дуэли…

—