КОМ-5 (Казачий Особый Механизированный, часть 5) - Ольга Войлошникова

но всё-таки сядь. Иван, допустим, я его убью… Да не вертись, всё в руке Божьей! Ты понимаешь, что этого совсем не достаточно? У старшего Тышздецкого три сына. Да две дочери до кучи. Мне всех их по очереди на дуэли поубивать?

Сокол сел, продолжая хмуриться:

— Ты, главное, Сигизмунда достань. А там я уже кое-что придумал.

— И что ты придумал? Не поделишься? С друзьями, к примеру, посоветоваться не хочешь? — Петя наконец-то этак многозначительно улыбнулся. Ну да, в этой троице самые шкодливые идеи продуцирует именно Витгенштейн. Коли надо что придумать — это к нему.

— Ой, отстань! Можно подумать, у тебя одного голова варит! — Иван допил компот и встал. — Хотя… Если есть желание поучаствовать — пошли.

И они с Витгенштейном удалились, чуть не бодрой рысью. Морды мрачные, как у заговорщиков — куда деваться!

— Нет, ты видел, а? — Серго отложил шампур шашлыка. — Я же не доел!

— А вас, князь Багратион, и вас, князь Дашков я бы попросил оказать мне честь стать моими секундантами.

— Э-э-э, брат, о чём речь! Щас покушаем и быстренько условия обговорим, хорошо?

— А ты? — Я спросил у Михаила.

Он торопливо прожевал кусок мяса.

— Я — конечно! Я только за, — он запнулся, — только у меня опыта никакого нет.

— У меня займёшь, я в стольких дуэлях секундантом поучаствовал, вах! — Серго хлопнул Михаила по плечу.

— Вот и хорошо. — заключил я.

* * *

На третью-четвёртую пару Юсупова так и не явилась. Подружайка ейная, баронесса Курагина, только обеспокоенно озиралась, по-видимому, совершенно не понимая, что делать и как себя вести в отсутствии старшей товарки. Да и хрен бы с ними.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ…

Когда лекции закончились и студенты шумной толпой вышли из аудитории, мне в коридоре заступила дорогу странная группа. Четверо мужчин. Богато, но как-то чуждо одеты. Европейцы? Лица холеные, спесивые. Трое, видимо, родственники — двое молодых и один кряжистый старик. А четвёртый напрашивался на прозвище «канцелярская крыса». Убей — не знаю, почему.

— Илья Коршунов? Сотник Иркутского казачьего войска?

Старик цедил слова, словно быть казаком — это оскорбление.

— Так точно. С кем имею…

— Граф Тышздецкий. Это мои сыновья и поверенный.

— Чему обязан? — я поймал себя на мысли, что разговариваю с ними, как если бы с Хагеном в бою переговаривался — короткими, рублеными фразами.

— У нас к вам небольшой разговор и несколько вопросов. — Старшего Тышздецкого моя манера разговора, видимо, совсем не смущала.

— Слушаю вас.

— Для начала, давайте отойдём к окну и не будем никому мешать.

— Извольте.

Мы подошли к окну, старик положил на подоконник руку, задумчиво посмотрел в окно и спросил:

— Господин сотник, вы намеренно преследуете моего старшего сына?

От неожиданности вопроса я даже усмехнулся.

— Ни о каком намеренном преследовании речи и быть не может. Оба раза именно ваш сын нарывался на скандал и вызывал меня на дуэль.

— Вот как? — Граф кинул на меня мрачный взгляд. — А у меня есть другие сведения… Но допустим. И всё равно остаётся вопрос: кто вы такой, чтобы бросать вызов графам Тышздецким? Сотник из деревни под Иркутском? Даже если у вас имеются высокие, — он дёрнул бровью, — покровители, вы должны понимать, что рано или поздно высокородным надоест игрушка…

— А вы не зарываетесь, ваше сиятельство? Честь дворянская — она одна на всех, так же как кровь одного цвета у всех людей — кр-р-расная! — последнее слово выскочило с отчётливым отзвуком рыка.

Что-то мне этот разговор стремительно переставал нравиться. Мутные угрозы эти, да и встали оба молодых Тышздецких так, словно отрезают мне возможность к ретираде. Интересно будет на них посмотреть, если я прямо сейчас облик приму. Не обгадятся?

А давай⁈

Возможно, чуть позже…

Графья от прорвавшегося рыка слегка отшатнулись, но тут уж — верно, видать, Петя говорил — гонор застилает разум.

— Вы забываетесь! — нервически воскликнул старший Тышздецкий, покрываясь красными пятнами. — Не знаете своего места! Кто вы — и кто мы!

— Я так думаю, что если разговор пойдёт в таком ключе дальше, мне придётся дуэлировать и с вами тоже. Эта беседа не даст вам ничего, на что бы вы там ни рассчитывали.

— Подождите… — в разговор вкрадчиво включился «канцелярская крыса». — Господа, не стоит ругаться. И для обид пока, — он выделил последнее слово, — тоже нет причин. Господин Коршунов, выслушайте сначала наше предложение.

Он убедительно посмотрел на графа, тот, скривясь, кивнул.

— Мы предлагаем вам некоторую сумму. За отказ от дуэли и последующие извинения с вашей стороны.

— Чего-о⁈ — Боюсь, последнее слово я высказал несколько более громко, чем положено в простой беседе. — Вы в своём уме?

В разговор встрял один из сыновей:

— Казак, ты не бессмертен! И твои родные тоже по земле ходят!

— Нет желания быть следующим, после старшего братца? — я понял, что добром этот разговор явно не закончится. Ядрёна колупайка, Сокол, ты хотел, чтоб я помножил на ноль этих графьёв польских — так они же сами в очередь лезут, на головы друг другу наступая! — Так смотри внимательней…

И только я собрался треснуть ладонью графёныша, как:

— Вах, дорогой, что у тебя тут происходит? — Раздвинув молодых Тышздецких, в наш круг вклинился Багратион и опёрся локтем на подоконник рядом со мной. А за спинами поляков остановились трое пятикурсников и Дашков.

— Молодой человек, не влезайте без надобности в чужие дела! — Старик явно не собирался менять тон.

— Э-э, такой старый, и такой невоспитанный… — Багратион покачал головой, неодобрительно выпятив губу. — Коршун, кто это, расскажи? — он явно развлекался. Ему нравилось! В кои-то веки не Петя и не Иван были главными героями скандала. И, судя по побагровевшим рожам поляков, раскачивать ситуацию Серго прекрасно удавалось.

Я намеренно перешёл на официоз:

— Эти трое — граф Тышздецкий с сыновьями. Право, оно не стоит внимания, князь… — я выделил «князя», и Багратион сходу уловил этот нюанс.

— А-а-а, так это те-е-е Тышздецкие? У которых ты сына сегодня убьёшь?

Глаз старого графа при этом заявлении заметно дёрнулся.

— Да там как бы и этих не пришлось… Предлагали некую сумму денег, чтоб я перед их старшеньким публично извинился, можешь себе представить.

Багратион